– Кто ты, девочка? – требовательно спросил он. – Почему ты это делаешь?

– Я – всего лишь Зенобия, – задыхаясь, пролепетала она, – одна из девушек в королевском гареме.

– Если только это не какой-то дьявольский трюк, – проворчал Конан, – то я не понимаю, почему ты помогаешь мне.

Она cклонила свою темноволосую головку, а потом подняла ее и встретила его исполненный подозрительности взгляд. На ее длинных темных ресницах, как капельки росы, заблестели слезы.

– Я – всего лишь девушка из королевского гарема, – повторила она с ноткой гордого смирения. – Вы никогда не удостаивали меня и взглядом и, наверное, не посмотрите в мою сторону. Я значу для вас меньше тех собак, что грызут кости в вашем банкетном зале. Но я и не разрисованная кукла, я – живой человек. Я дышу, ненавижу, боюсь, радуюсь и люблю. И я полюбила вас, король Конан, еще тогда, когда увидела, как во главе своих рыцарей вы едете по улицам Бельверуса, куда прибыли по приглашению короля Нимеда несколько лет назад. Сердце мое готово было выпрыгнуть из груди и упасть в пыль под копыта вашего коня.

Лицо ее залилось краской при этих словах, но она по-прежнему не сводила с него своих темных глаз. Конан немного помолчал; необузданный и порывистый, он был тронут бесстрашием девушки, раскрывшей ему свое сердце, как был бы тронут и любой мужчина на его месте.

Она наклонилась и коснулась губами его пальцев, все еще прижимавших ее ладошку к прутьям решетки. А потом вдруг резко вскинула голову, словно осознав весь трагизм их положения, и ее темные глаза наполнились ужасом.

– Поспешите! – взволнованно прошептала она. – Полночь уже миновала. Вам пора уходить.

– Но ведь с тебя сдерут кожу живьем за то, что ты украла ключи!

– Об этом никто не узнает. Если чернокожие и вспомнят утром, кто поднес им вина, то не осмелятся признаться в том, что ключи у них украли, пока они были пьяны. Ключ, добыть который я не смогла, отпирает вот эту самую дверь. Так что вам придется выбираться отсюда через подземелье. Какие ужасы поджидают вас за той дверью, я даже боюсь представить. Но вам грозит еще б'oльшая опасность, если вы останетесь в этой клетке. Король Тараск вернулся…

– Что? Тараск?

– Да! Он вернулся втайне от всех и совсем недавно спускался в подземелье, а потом вышел оттуда, бледный и дрожащий, как человек, переживший смертельную опасность. Я слышала, как он шепотом говорил своему оруженосцу Аридею, что, несмотря на запрет Ксалтотана, вы должны умереть.

– Кто такой этот Ксалтотан? – спросил Конан и почувствовал, как она вздрогнула.

– Не говорите о нем! – прошептала Зенобия. – Помяни демона, и он появится. Рабы говорят, что он лежит в своих покоях за запертой дверью и видит сны, навеянные черным лотосом. Мне кажется, что в глубине души его боится даже Тараск, иначе он открыто убил бы вас. Но сегодня вечером он спускался в подземелье, и что он там делал, ведает один Митра.

– Хотелось бы мне знать, уж не Тараск ли возился недавно у двери моей клетки? – пробормотал Конан.

– Вот кинжал! – прошептала девушка, просовывая что-то сквозь решетку. Пальцы его привычно сомкнулись на рукояти. – Выходите быстрее через вторую дверь, поворачивайте налево и идите вдоль клеток, пока не упретесь в каменную лестницу. Если вам дорога жизнь, никуда не сворачивайте! Поднимайтесь по лестнице и откройте дверь на верхней площадке; к замку должен подойти один из ключей, что я вам дала. Если на то будет воля Митры, я буду ждать вас там. – И с этими словами она исчезла, и вдали вскоре стих топот ее ног.

Конан пожал плечами и подошел к дальней решетке. Разумеется, это вполне могло оказаться дьявольской ловушкой, которую подстроил ему Тараск, но Конан предпочитал встретить опасность лицом к лицу, а не покорно сидеть и дожидаться смерти. Он осмотрел оружие, которое передала ему девушка, и мрачно улыбнулся. Кем бы она ни была, своим поведением она доказала, что обладает практической сметкой. В руке у короля лежал не тонкий стилет, выбранный из-за украшенной драгоценными камнями рукояти или позолоченной гарды, годный только для убийства исподтишка в дамском будуаре. Нет, это был честный солдатский клинок, оружие воина с широким и острым, как бритва, лезвием длиной пятнадцать дюймов.

Он удовлетворенно крякнул. Ощущение надежной стали в руке приободрило его и придало ему уверенности. Какую бы паутину заговора ни плели вокруг него, с помощью какого бы обмана и колдовства ни захватили его в плен, кинжал был настоящим. Мускулы его правой руки напряглись в предвкушении смертельных ударов.

Он попробовал открыть дальнюю дверь, перебирая ключи на связке. Она была не заперта. Но ведь он помнил, как чернокожий запирал ее. Значит, тот, кто тайком, согнувшись, подобрался к ней сегодня, был отнюдь не тюремщиком, проверяющим, надежно ли она заперта. Вместо этого он открыл замок. И факт этот внушал самые серьезные опасения. Конан распахнул решетку и шагнул через порог в кромешную темноту.

Как он и думал, дверь выводила отнюдь не в наружный коридор. Вымощенный каменными плитами пол исчезал вдали, а по обе стороны тянулись камеры, но определить – хотя бы приблизительно – размеры помещения, в котором он очутился, Конан не мог. Не было видно также ни крыши, ни других стен. Лунный свет проникал сюда только сквозь решетки камер и терялся в темноте. Человек, обладающий не таким острым зрением, как киммериец, даже не разглядел бы серые пятна света, обозначающие каждую решетку.

Повернув налево, Конан быстро и бесшумно двинулся вдоль ряда тюремных камер, ступая по плитам босыми ногами. Проходя мимо очередной клетки, он на ходу заглядывал в нее. Все они были пусты, но заперты. В некоторых белели кости, оставшиеся от прежних мрачных веков, когда Бельверус был еще крепостью, а не городом. Но, похоже, в недавнем прошлом подземелье вновь начали использовать, причем намного активнее, чем об этом догадывался окружающий мир.