Эдвард Одье бережно вернул фотографию и наконец решился приступить в разговору:

– Я хотел вам сказать…

Но Августа Богдановна, не замечая унылой физиономии посла, перебила его:

– В письме он передавал вам привет и очень благодарит за то, что вы для нас сделали.

К Одье вразвалочку подошел черный упитанный кот с лоснящейся большой головой. Выпрашивая со стола лакомство, он неприлично высоко задрал хвост и потерся толстым боком о его брюки. Посол, не терпевший фамильярности даже со стороны животных, осторожно отодвинул кота ногой. Вся комната и само здание были незримо наполнены присутствием Карла Фаберже, хотя пошел второй месяц, как он съехал из Петрограда. Казалось, что своей любезно-аристократической улыбкой он посматривает на них из каждого угла. Короткий диван, стоявший в углу столовой, где он любил выкурить сигарету после обеда, еще помнил изгибы его тела, а на небольшой синей стеклянной подставке лежал его любимый длинный мундштук, сделанный из горного хрусталя.

– А вы знаете, что было ограблено норвежское посольство? – неожиданно спросил Евгений Карлович.

– Знаю, – угрюмо ответил Одье и твердым взглядом посмотрел на нынешнего хозяина дома. – Во время нападения были убиты два швейцарских студента, они охраняли документы дипмиссии. Я их знал…

– Бедняги, – сочувственно вздохнул Евгений Фаберже.

– Из норвежского посольства было вынесено четырнадцать чемоданов, принадлежавших посольству Швейцарии. Семь чемоданов… принадлежали дому Фаберже, – отважился Эдвард Одье на признание.

– Что-то я вас не совсем понимаю, господин Одье, что значит «дому Фаберже»? – спросил Евгений Карлович с тревогой в голосе. – У нас с норвежской дипломатической миссией нет никаких контактов. Мы там ничего не оставляли.

– Это я распорядился отнести семь ваших чемоданов в норвежское посольство, – четко выговаривая каждое слово, произнес посол. – Мне поступила информация, что на ваш дом будет совершен налет. И я, втайне ото всех, чтобы спасти ваше состояние, принял решение перенести его в норвежское посольство. Для охраны чемоданов я даже оставил двух человек. Но налетчики не пожалели этих бедных мальчиков.

Некоторое время в столовой стояло гнетущее молчание.

– Вы хотите сказать, что те чемоданы, которые мы доверили вам… они украдены бандитами? – наконец нашел подходящие слова Евгений Карлович.

– Именно так.

– Вы хотите сказать, что теперь мы нищие? Что мы лишились всего нашего состояния?

– Поймите, я хотел сделать как лучше…

– Вы перенесли чемоданы в тот час, когда я помогал открыть вам дверь?

– Именно так… Кто знал, что так может случиться.

– Почему же в таком случае вы даже не спросили у нас разрешения на перенос чемоданов? Мы наверняка были бы против! Боже мой! – невольно схватился за голову Евгений Карлович. – Это окончательно убьет отца. Я даже не знаю, как ему сообщить об этом. Хотя лучше, чтобы он узнал обо всем как можно позже… Нужно предпринять какие-то меры, нужно вызвать полицию… Или как там ее… милицию!

– Уже позвонили, господин Фаберже. Ограблением посольства занимается ЧК.

– И где же они, почему я их не вижу?

– Они находятся в моем кабинете и хотят поговорить с вами.

– В вашем кабинете… Хм… И вы считаете, что после всего того, что произошло с нашим состоянием, вы можете называть место вашего пребывания своим кабинетом? – Евгений вытащил из стола папку с бумагами и произнес: – Пойдемте.

– Господин Фаберже, со своей стороны, я сделаю все возможное, чтобы разыскать ваши драгоценности. Могу подтвердить письменно, что они были похищены в норвежском посольстве. Все-таки я являюсь официальным представителем Швейцарии и гарантировал сохранность вашего вклада, – едва поспевал Эдвард Одье за Евгением Фаберже.

– Не только гарантировали, но еще брали деньги за их хранение.

– Если все-таки не удастся отыскать ценности, правительство Швейцарии компенсирует утраченную сумму. Ведь оно выступило гарантом.

– Мы очень на это надеемся.

Лицо Евгения Карловича скривилось от боли. Что делать, он не знал. Такое трудно было даже представить, но наверняка даже в такой сложнейшей ситуации отец сумел бы отыскать выход. Надо что-то придумать!

– Знаете, после этого случая я не имею права оставаться в вашем доме.

– Это как вам будет угодно.

Эдвард Одье хотел добавить что-то еще, но Евгений Карлович распахнул дверь и вошел в кабинет, который несколько минут назад принадлежал послу Швейцарии.

Уже отъехав на достаточно большое расстояние, когда заставные столбы проглотила линия горизонта, а дорога сузилась от подступившего к обочине леса, Николай постучал по крыше кабины. Грузовик остановился.

– Что там? – выглянул Большаков.

– Понемногу разворачивайся и езжай в сторону Пскова.

– Это еще зачем?

– Оттуда будем переходить границу. Сейчас в Пскове формируется Особый псковский Добровольческий корпус под командованием моего сослуживца – ротмистра Владимира Германовича фон Розенберга. Вот уж кто большевичков не любит! Напрошусь в его корпус, думаю, он не откажет в моем желании умереть за Россию.

– Непросто будет проехать, распутица.

– Придется постараться. Распутицу объезжай, не хватало еще застрять. Не на себе же тащить чемоданы с золотом.

– Но как мы перейдет границу с ценностями?