Шрифт:
— Конечно. Но это моя работа. И она не имеет никакого отношения к моей личной жизни. Разве ты можешь сказать, что я продаюсь тебе?
— Конечно! Продаешься в обмен на эти роскошные апартаменты и бриллианты, которыми я тебя усыпал.
— Свинья, — объявила она, поудобнее устраиваясь у меня на плече. — Давай-ка спать.
Я подождал, пока дыхание ее станет сонным и ровным, потом высвободил руку и нежно откинул волосы с ее лица. Она во сне что-то пробормотала. Голос у нее был счастливый.
Я лежал без сна и все думал о том, о чем мы с ней говорили и о наших с ней отношениях. Она все-таки предлагала мне кое-что, а именно — свою любовь. А я предоставлял ей объект любви. Значит, и я ей кое-что продавал — разве не так?
Я совсем запутался в этих построениях и заснул с мыслью, насколько честно заработанные пятьдесят долларов облегчают существование.
Глава 20
Сол Хоффхаймер сказал, что у его жены проблемы с женскими органами и может потребоваться операция. Младшую дочку водили к ортодонту, который потребовал за услуги три тысячи долларов. («Наверное, вознамерился поставить ей платиновые скобки», — мрачно прокомментировал Сол.) А пару дней назад прямо на шоссе в Лонг-Айленде у него полетела к черту коробка передач…
— Сол, — сказал я, — похоже, этот парень на небесах за что-то на тебя прогневался.
— Я и сам начинаю так думать. Знаешь, какой у меня был доход за прошлую неделю? Целых пять баксов. И как, ты думаешь, я их заработал? Нашел на полу в такси.
Я принес с собой еду: два кофе, две горячих колбаски на ржаном хлебе и два куска датского яблочного пирога — все это я купил в деликатесной лавке на углу. Мы сидели, жевали, так и не сняв пальто, — что-то случилось в котельной, и в офисе стоял жуткий холод.
— Значит, дела идут хреново?
— Хреново? Не то слово. Вовсе не идут.
Я выложил на стол три бумажки по десять долларов.
— Это в счет моего долга. Огромное тебе спасибо!
Сол недоверчиво воззрился на деньги.
— А ты уверен, что можешь себе это позволить?
— Уверен. Пей кофе, а то остынет.
— У меня тут есть пара предложений. — Сол толкнул мне через стол листочки. — Одно для новой «мыльной оперы» — им нужен персонаж типа врача-интерна. А второе — на озвучивание какого-то дурацкого документального фильма о Южном Бронксе. Ты бы сходил в студию — режиссер там натуральный козел.
— Звучит многообещающе. — Я сунул листочки в карман. — Спасибо, Сол. Попробую сдать очередной экзамен. Скажи по правде: я у тебя единственный, у кого дела — швах?
— Ха! Дело не в тебе. Весь бизнес трещит по швам — шесть миллионов душ на каждое рабочее место.
— А сколько у тебя вообще клиентов? — спросил я, украдкой взглянув на исцарапанный ящик для архивных папок.
— Кто считал? Каждый день кто-то звонит, каждый день кто-то отваливается. Может, уезжают домой, куда-нибудь в Айову или другое какое место… У меня сейчас приблизительно человек сорок — половина женского пола, половина мужского.
— И все как-то работают?
— Интересно, сидел бы я сейчас в ледяном офисе и горевал по поводу жениной операции, если б они работали?
— Двадцать парней? — задумчиво переспросил я. — И в основном молодых?
— По большей части молодых. А что?
— Да просто так, любопытствую.
Выйдя на улицу, я достал из кармана листочки с предложениями, разорвал на мелкие клочки и пустил по ветру.
Глава 21
На «сцену» к Кингу Хейесу явилась до ушей накачанная кокаином дама, она вытащила пудреницу с порошком и предложила ему нюхнуть вместе с нею. Когда он отказался, дама обозвала его «грязным черномазым» и гордо удалилась.
Одна из моих клиенток после успешного окончания «сцены» заявила: «Все было шикарно, давай повторим», — и мне пришлось как можно дипломатичнее объяснять ей, что «дубли» за все те же пятьдесят долларов не предусмотрены. Что и говорить, клиентка осталась недовольной.
Я понял, что пришло время встретиться с Мартой Тумбли.
Я позвонил ей, она спросила, насколько важный нам предстоит разговор, я ответил, что важный, и она предложила в девять вечера прийти к ней домой.
— Выпить у меня найдется, а ужина не жди, — сообщила она.
— Все в порядке. Куда прийти?
Она назвала адрес и добавила:
— Кстати, моя фамилия — Тумбли.
Жила она на Восточной Тридцать восьмой улице, возле Йорка, в бывшем особняке, превращенном в многоквартирный дом, но куда более элегантный, чем мой. У нее была двухкомнатная квартира — гостиная плюс спальня — с высокими потолками, удобная и хорошо, но не роскошно обставленная. Как оказалось, она собирала фигурки слонов — медных, покрытых эмалью, из дерева, жести и т. п. Нас окружали хоботы, по большей части триумфально воздетые.