— Мне нужно побеседовать с вами. Читатели нашей газеты ждут сообщения об извержении вулкана Тигла. Ваши идеи о покорении вулканов…

— Вам надо бы обратиться к Колбину.

— Нашей газете ваша статья нужна, товарищ Романов.

— Сейчас не могу. Никак не могу.

Овчарук вздохнул.

— Жаль.

Данила взглянул на его огорченное лицо и улыбнулся.

— Я напишу статью, как только ближе познакомлюсь с камчатскими вулканами.

Корреспондент кивнул.

— Эта койка пустует? Вы не возражаете, если я ее займу? — спросил он и, не ожидая ответа, сбросил на нее свое пальто.

Журналист с рассеянным взглядом чем-то понравился Даниле. Через полчаса они уже разговаривали как добрые старые знакомые.

— Кречетова Корнея Захаровича? Знаю ли я его? — воскликнул Овчарук. — Вы меня просто обижаете, Романов. Да мы с Корнеем Захаровичем не одну сотню километров исходили…

— Вы, с вашим брюшком? — засмеялся Данила, окинув журналиста взглядом.

— Растет, — пробормотал Овчарук, стыдливо запахивая пиджак. — Растет…

— А далеко отсюда колхоз «Заря»? — Данила подошел к окну и забарабанил пальцами по стеклу.

— В долине реки Синей. Вы что, знакомы с Кречетовым? Чудесный человек…

— Мой отец.

— Что вы говорите! — воскликнул Овчарук. — Постойте, постойте! Корней Захарович говорил, что сын у него погиб на фронте… Это же великолепно, что вы живы!

Овчарук некоторое время оторопело смотрел на Данилу.

— Вы понимаете… Вы понимаете, — пробормотал он и зачем-то полез в карман. — Вот обрадуется Корней Захарович! Я должен присутствовать на вашей встрече. Как же без меня! Пойду добывать машину.

Данила придержал Овчарука за руку.

— Расскажите…

— Рассказать о Корнее Захаровиче? Вы думаете, я сумею? Я люблю его. О любви трудно говорить… Вот, пожалуй, один случай…

Данила не перебивал Овчарука. Журналист вспоминал свои встречи с Кречетовым. Он перескакивал с одного на другое, потом в середине фразы обрывал себя, чтобы воскликнуть: «Это что, вот было…» Наконец он умолк и виновато посмотрел на Данилу.

— Ну какой из меня рассказчик…

— Спасибо, — сказал Данила и улыбнулся.

Они вышли на улицу. Хмурый день. Вулкан Тигла был окутан облаками густого черного дыма и все еще подавал «голос». Взрывы напоминали отдаленный гром.

— Я пошел на радиостанцию, — сказал Овчарук, кутаясь в большой шерстяной шарф.

Здание вулканологической станции, куда направился Данила, ничем не отличалось от других домов поселка. Аккуратное, из серого камня, оно широкими окнами смотрело на вулканы и, казалось, говорило им: «Днем и ночью не спускаю с вас глаз, врасплох не застанете…» А вулканы, грозные, гордые, в белых шлемах, невозмутимо взирали с высоты на окружающий мир и загадочно молчали. Человек не может противостоять землетрясению, извержению вулкана. Энергия, вырабатываемая человечеством, — пустяк по сравнению с силой, проявляющейся в малейшем содрогании земного шара. Но человеку чуждо сложа руки смотреть на то, что ему кажется превыше его сил. И он построил этот дом из серого камня, установил в нем умные приборы, чтобы изо дня в день, из года в год наблюдать и изучать вулканы.

Данила постучал в кабинет начальника станции.

— Войдите, — раздался приглушенный женский голос.

За письменным столом сидел Колбин. Сбоку стояла женщина лет тридцати пяти в черном платье с белым воротничком. Данила узнал ее: та самая, портрет которой он видел в доме охотника. Она знакомила Колбина с поведением вулканов, находившихся вблизи долины реки Синей.

— Вот сейсмограммы последних двух толчков Большого Синего вулкана.

Колбин взял папку и начал листать ее. Данила подошел и через его плечо стал рассматривать сейсмограммы.

— Простите, — сказал Колбин. — Познакомьтесь — Романов Данила Корнеевич, член нашей экспедиции. А это, — он указал на женщину. — Марина Семеновна Сенатова.

Данила сдержанно, едва приметно поклонился.

— Вы не ошиблись? Может быть, это не Большой Синий пробуждается? — Колбин обратился к Сенатовой.

Та слегка улыбнулась, но промолчала.

— Странно, странно, — Колбин нахмурился. — Население предупреждено?

— Да.

Внезапно раздался резкий сигнал зуммера, и на щите напротив стола на матовой стеклянной пластинке вспыхнуло огненное слово: «Внимание!»

Сигнальная аппаратура автоматически фиксировала сотрясения земной коры.

Сенатова круто повернулась и вышла из кабинета. Может быть, в эту самую минуту где-то рушатся дома, гибнут люди, на горные склоны выплеснулись огненные потоки лавы? Колбин поднялся из-за стола и, заложив руки за спину, заходил по кабинету. Данила мял в руках сигарету и не замечал, как на пол сыплется табак.

Вернувшись в кабинет с еще влажной сейсмограммой, Сенатова присела к столу и внимательно вгляделась в ее тонкие изломанные линии.