– О нет. Ни единого волоска на лице, кроме бровей. У него и кожи-то немного осталось! Хоть бы вы, мистер Пуаро, научили его бриться без увечий… Ой, простите. – Бланш закрыла себе ладонью рот. – Вы же говорили, что он вам не родственник. А я все еще думаю о нем как о бельгийце. Голос у него в точности как у вас. Вот я и подумала, что он, должно быть, ваш младший брат. Ему лет около сорока, не так ли?

Оскорбленный тем, что кто-то мог принять оборванца Сэма Кидда за его родственника, Пуаро довольно резко прервал свой разговор с Бланш Ансворт и направился в гостиную.

Там он действительно обнаружил того, о ком рассказывала ему квартирная хозяйка: человека, с которым он уже встречался в «Плезантс» в пятницу; только теперь он удалил всю растительность со своего лица, сильно изрезав его в процессе бритья.

– Добрый день, месье Пуар-роу. – Сэмюэль Кидд поднялся на ноги. – Пари держу, я ее провел, ну, ту, что мне открыла? Она ведь решила, что мы с вами земляки, да?

– Добрый день, мистер Кидд. Я вижу, что со времени нашей последней встречи вас постигло несчастье.

– Несчастье?

– Порезы на лице.

– А, да, тут вы правы, сэр. Понимаете, терпеть не могу, когда у меня рядом с лицом что-то острое. Сразу начинаю представлять себе, как оно втыкается мне прямо в глазное яблоко и перерезает его пополам, вот рука и дрожит. Насчет глаз я вообще мнительный. Говорю себе, не думай об этом, когда бреешься, думай о чем-нибудь другом, – не помогает. Вечно изрежу себя в хлам.

– Заметно. Позвольте поинтересоваться: как вы узнали, что меня можно найти по этому адресу?

– Мистер Лаццари из отеля сказал, что констебль Стэнли Бир говорил, что здесь живет мистер Кэтчпул, и вы тоже, сэр. Извините, что побеспокоил вас дома, но у меня для вас хорошая новость, вот я и подумал, что вы, наверное, захотите услышать ее как можно скорее, поэтому сразу и пришел.

– Что же это за новость?

– Та дама, которая уронила два ключа, ну та, которая выбежала из отеля после убийства… Я вспомнил, кто она такая! Вспомнил, как только глянул в газету сегодня утром. Вообще-то я в них обычно не заглядываю.

– И что же это за дама, месье? Вы правы, Пуаро хотел бы услышать ее имя немедленно.

Проводя кончиком пальца по красному бугристому шраму у себя на левой щеке, Сэмюэль Кидд размышлял:

– По-моему, нельзя разом читать про жизни других людей и жить своей собственной, времени не хватит. Если уж выбирать – а выбирать приходится, – то я за то, чтобы жить самому, а не читать про то, как это делают другие. Но, как я уже говорил, сегодня утром я все же заглянул в газету узнать, нет ли там чего-нибудь по блоксхэмскому делу.

– Oui, – сказал Пуаро, усилием воли сохраняя терпение. – И что вы там увидели?

– Ну, много разного, но в основном то, что полицейские не очень-то продвинулись в расследовании и просят всех, кто что-нибудь знает, прийти и рассказать им. Ну, как вы уже знаете, мистер Пуаро, я кое-что видел, и к вам приходил. Но тогда я еще не мог добавить к лицу имя. А теперь могу!

– Это замечательная новость, мистер Кидд. И она станет еще прекраснее, если имя, которое вам теперь известно, прозвучит уже в следующем вашем предложении, чтобы я тоже мог его узнать.

– Понимаете, вот где я ее видел-то: на фото, в газете. Потому и вспомнил, едва только в газету заглянул. Она известная дама, сэр. Нэнси Дьюкейн – вот как ее зовут.

Глаза Пуаро расширились.

– Нэнси Дьюкейн, художница?

– Да, сэр. Она самая. Богом клянусь. Портреты пишет. Она, она. Да у нее самой мордашка такая, что хоть сейчас портрет с нее пиши. Наверное, потому я ее и запомнил. «Сэмми, – сказал я себе, – это же Нэнси Дьюкейн ты видел у отеля вчера вечером». И вот, пришел рассказать об этом вам.

На следующий день, сразу после завтрака, я отправился к коттеджу Маргарет Эрнст у церкви Всех Святых в Грейт-Холлинге. Входную дверь я нашел приоткрытой и постучал легонько, чтобы она не распахнулась.

Ответа не было, я постучал еще раз, громче.

– Миссис Эрнст? – позвал я. – Маргарет?

Тишина.

Не знаю почему, но я обернулся, почувствовав за своей спиной какое-то шевеление, хотя, наверное, это просто ветер качал ветви деревьев.