В руках она держала тяжелую парусиновую сумку, и Бёрд понял, что она стояла в его гостиной со всеми своими пожитками. Единственным ее украшением являлось серебряное кольцо на левой руке, показавшееся Бёрду старым и довольно неплохим.

Салли тоже оценивала Бёрда своими полными презрения голубыми глазами, явно посчитав учителя абсолютным ничтожеством. Она развернулась, чтобы последовать за Декером на улицу, но потом помедлила и оглянулась.

– Мистер Старбак здесь?

– Нат? Да. Ну, вообще-то не совсем. Он уехал вместе с полковником. И твоим отцом.

– Далеко?

– Весьма, - Бёрд пытался удовлетворить ее любопытство со всей возможной тактичностью.
– Так ты встречалась с мистером Старбаком?

– Да, черт побери, - она хихикнула, хотя и не объяснив причину.

– Он довольно мил, - добавила она неубедительно, и Таддеус Бёрд, лишь недавно женившийся, почувствовал внезапный укол ревности в отношении Старбака.

Он немедленно побранил себя за эту недостойную зависть, а потом поразился тому, как это дочери Траслоу удалось стать ее причиной.

– Мистер Старбак - настоящий священник?
– нахмурилась Салли, задав этот странный вопрос.

– Священник?
– воскликнул Бёрд.
– Он имеет отношение к теологии, несомненно. Я не слышал, чтобы он проповедовал, но он не рукоположен, если ты об этом.

– Что значит не рукоположен?

– Это суеверная церемония, позволяющая человеку отправлять христианские таинства, - Бёрд помедлил, гадая, не смутил ли ее своим неверием.
– А это важно?

– Для меня - да. Так он не священник? Вы ведь это хотите сказать?

– Не священник.

Салли улыбнулась, не Бёрду, а из-за какой-то своей внутренней радости, а потом вышла в коридор и на мокрую улицу. Бёрд смотрел, как девушка забирается в седло и ощутил себя так, будто его внезапно обожгло яростное пламя.

– Кто это был?
– позвала с кухни Присцилла, услышав, как хлопнула входная дверь.

– Неприятности, - Таддеус Бёрд запер дверь на щеколду.

– Двойная работа и неприятности, но не для нас, не для нас, - он отнес свечу обратно в маленькую кухоньку, где Присцилла выкладывала то, что осталось от свадебного торжества, на тарелку.

Таддеус Бёрд отвлек ее от работы, обняв своими худыми руками и прижав к себе, недоумевая, как это ему могло прийти в голову покинуть этот скромный дом и прекрасную женщину.

– Не знаю, стоит ли мне идти на войну, - тихо произнес он.

– Ты должен делать то, что хочешь, - ответила Присцилла, ощутив, как заколотилось ее сердце при мысли о том, что ее муж может и не уйти вместе с вояками. Она любила и восхищалась этим неуклюжим и умным человеком с непростым характером, но не могла представить его солдатом.

Она могла представить военным привлекательного Вашингтона Фалконера или даже лишенного воображения майора Пелэма, или почти любого из тех крепких юнцов, что обращались с винтовкой так же уверенно, как в свое время с лопатой или вилами, но не могла вообразить на поле боя своего вспыльчивого Таддеуса.

– Мне вообще не понятно, как это тебе захотелось стать военным, - сказала она, но очень мягко, чтобы он не принял ее слова за критику.

– Знаешь, почему?
– спросил Таддеус, а потом сам ответил на вопрос.
– Потому что я воображал, что смогу стать мастером в военном деле.

Присцилла готова была рассмеяться, но потом заметила, что ее муж серьезен.

– Правда?

– Военное дело - это просто применение силы с помощью ума, а я, среди прочих своих недостатков, умен. И также полагаю, что каждый мужчина должен найти занятие, в котором он достигнет совершенства, и не перестаю сожалеть, что я такого не нашел. Я могу писать простую прозу, это верно, и я неплохой флейтист, но это довольно распространенные таланты. Нет, мне нужно найти стезю, на которой я смогу продемонстрировать мастерство. До сих пор я был слишком осторожен.

– Лелею надежду, что ты продолжишь быть осторожным, - сухо сказала Присцилла.

– У меня нет желания делать тебя вдовой, - улыбнулся Бёрд. Он видел, что его жена несчастна, усадил ее и налил немного вина в неподходящий стакан без ножки.

– Но тебе не следует волноваться, - объяснил он ей, - потому что всё это, смею сказать, лишь бессмысленная суета. Не могу представить, что начнется серьезная драка. Будет просто много позерства и хвастовства и много шума практически из ничего, и к концу лета мы все вернемся домой и будем бахвалиться своей храбростью, а всё останется почти так же, как теперь, но, дорогая, тех, кто не присоединится к этому фарсу, ожидает унылое будущее.