Шрифт:
– Запомнил. Спасибо.
Она увидела, как в его золотистые глаза возвращается жизнь, и сказала:
– Пожалуйста.
– Сами Шестеро мне вас послали, – устало перевела дух Шерон. – Не знаю, как бы я справилась с лодкой. Рулить, вычерпывать воду и командовать хрюлем одному человеку практически невозможно.
– Шестеро? Они здесь ни при чем. Это был шаутт, если ты забыла. – Лавиани с ненавистью посмотрела на воду у себя под ногами. – Гребанный шаутт, засунь Скованный его себе в задницу! Ну я понимаю – вы. Один вот-вот станет пустым, у другой приступ заботы о чужих детях. Но на себе я поражаюсь до сих пор. Я-то что тут забыла?
Она знала что. Свою жизнь, которую она потеряла в Нимаде. Ей обязательно надо двигаться к какой-то цели. Ну и конечно же Борг. Не довела дело до конца и теперь в бегах. Кто, спрашивается, в этом виноват?
– О чем задумалась? – Тэо прервал ее мысли.
Лавиани мрачно посмотрела на него:
– О том, закапывать вас или нет, если выживу только я.
– Ну лично мне будет уже все равно, – ответил Пружина, сделав вид, что не замечает ее язвительности. – Я буду где-то на той стороне. Так что можешь не утруждаться. А ты, Шерон?
– Никогда не думала, что будет со мной после смерти.
– А как же воскурения, молитвы Шестерым, погребальные обряды и прочее? – подначила ее сойка.
– Мы не на материке. Здесь, на островах, все суровее и проще. Люди умирают, и их зарывают в землю. И не устраивают вокруг этого события ритуалов, которые считаются правильными на юге. Смерть часть жизни. Не важно, как ты умрешь и как тебя похоронят. Важно, чтобы это случилось не ночью.
Справа раздался всплеск, и в бот впились светло-зеленые, очень длинные, похожие на барабанные палочки пальцы с узловатыми суставами, перепонками и синюшными ногтями. Лавиани выругалась, выхватила нож, но Шерон, от которой не укрылся этот жест, быстро сказала:
– Не надо!
Над бортом появилась голова с мокрыми, бесцветными волосами, которые липли к впалым щекам и низкому лбу. Рыбьи глаза с интересом уставились на Тэо, затем она заметила Шерон, и ее лиловые губы растянулись в глупой усмешке:
– Вдова! Я вижу это.
Указывающая побледнела, но ее лицо осталось холодным. Она сказала гостье резко:
– Пошла прочь!
Но та лишь хихикнула и прошелестела:
Ой, вдова-вдовушка, глупая головушка,не кляни стужу, не зови мужа.Муж твой утонул и в постель мою нырнул —выплачется, выспится, никогда не вырвется!Лавиани, потеряв терпение, ударила ножом по вцепившимся в борт пальцам, и те, будто щупальца осьминогов, упали на дно лодки. Шерон вскрикнула, словно это ее покалечили, а уина скрылась под водой.
– Зачем ты это сделала?! – В ее голосе слышалась ярость.
– С детства не переношу это племя! – с яростью произнесла сойка, брезгливо вытирая нож от нечеловеческой крови. – Не знаю, как насчет гвинов, но с уинами асторэ точно ошиблись.
Голова морской жительницы появилась далеко от ботика и крикнула:
– Скоро ты умрешь! Как и все другие, кто туда пошел! А я отнесу твой череп в свою перламутровую раковину, и в твоих глазницах будут жить рыбы!
– Тварь! – Лавиани покидала отрубленные фаланги пальцев в море. – Чтоб ты подавилась.
– Ты понимаешь, что сделала? – Лицо указывающей пылало от гнева.
– Заткнула ее? Ага. Именно. Но спасибо от тебя я, кажется, не дождусь.
– Она может привести других, и они нападут на нас. Перевернут лодку…
– Успокойся, девочка. Уины охотятся на людей только во время штормов.
– Если их не задевать!
– Ни одна из этих мокрых куриц не тронет нас, пока рядом акробат.
– При чем здесь я? – По виду Тэо было понятно, что он, как и Шерон, далек от одобрения спутницы.
– У тебя метка. Они чувствуют ее. Иначе бы не вытащили из воды. Так что никто не станет нас топить. А твой муж, значит, попал в загребущие лапы этого племени, девочка?
– Не хочу об этом говорить, – ровным голосом произнесла Шерон и отвернулась.
– И, как погляжу, даже не собираешься мстить? Ну что же. Дело твое.
Она не видела то, что видел акробат. По щеке указывающей пробежала лишь одна слезинка, которую та украдкой вытерла.
Берег не выглядел зловещим. Почти пологий, с широкой полоской пляжа, засыпанного песком графитового цвета. За ним начинались серые скалы с красными прожилками в камне. Везде росли кривые сосны.
Выныривая из воды, к утесам тянулась чудом уцелевшая, очень высокая, ослепительно-белая стена с бойницами. Она заканчивалась оборонительной башней, над которой в бесчисленном количестве кружили чайки.