— Увы, мсье, — заявила она с оттенком грусти, — я опасаюсь, что мое имя, мое дружеское прозвище скоро станет известным публике. Ведь я полагаю, что вы пришли к барону за разъяснениями по поводу этого несчастного дела, занимающего всех нас со вчерашнего дня… Барон де Наарбовек, мсье, не скажет вам ничего, о чем бы вы уже не знали, за исключением того — и это тоже не секрет — что капитан Брок постоянно посещал этот дом. Он много раз обедал у барона и занимался с ним разными делами. Здесь бывали многие из его друзей, офицеров: господин де Наарбовек любит общество…

— И потом, — прервал Фандор, — у него есть дочь, не правда ли?

— Да, мадемуазель Вильгельмина, — ответила молодая женщина.

— Мадемуазель, в рапорте было сказано, что вчера после полудня у вас была встреча с капитаном Броком, за несколько часов до его печального конца.

Молодая женщина пристально посмотрела на журналиста, как бы желая прочесть его мысли, понять, знает ли он, что она не только виделась с капитаном Броком, но и провела добрый час наедине с ним.

Фандор, конечно, знал об этом, но оставался непроницаемым.

Бобинетта, прекрасно владея собой и не давая повода думать, что хоть сколько-нибудь взволнована, сказала непринужденно:

— Да, мсье, вчера я была у господина капитана с поручением.

— Вы сочтете меня очень нескромным, — продолжал Фандор, притворяясь, что не смотрит на молодую женщину, но на самом деле не теряя из виду ее лица, отражавшегося в стекле, — вы сочтете меня очень нескромным, но не смогли бы вы мне сказать, что это было за поручение?

— О, конечно, мсье. Я пошла к нему по поручению мадемуазель Вильгельмины. Это связано с приемом, который намерен дать барон…

Беседа прервалась. Фандор обернулся, почувствовав, что позади него кто-то стоит.

Это был господин де Наарбовек — человек средних лет, с седыми усами, бакенбардами и эспаньолкой. Барон улыбнулся журналисту очень сердечно, с подчеркнутым добродушием.

— Извините меня, господин Фандор, что не мог сам вас принять, но у меня был гость; кроме того, мадемуазель Берта должна была вам сказать, как я смотрю на интервью…

Фандор сделал едва уловимый жест, но барон опередил его.

— О! Мои взгляды непоколебимы, но это не помешает вам, господин Фандор, выпить с нами чашечку кофе… Я очень уважаю вашего директора, господина Дюпона, а то, как он вас мне рекомендует, заставляет меня относиться к вам отныне, как к одному из наших, как к другу.

Де Наарбовек фамильярно положил руку на плечо молодого человека, смущенного таким благоволением, и повел его в соседнюю комнату. Это была библиотека. Перед большим камином стояли, непринужденно болтая, двое.

Фандор поклонился.

— Господин Жером Фандор, — представил барон. — Моя дочь, мадемуазель де Наарбовек… Господин де Луберсак, лейтенант кирасиров…

После этих торжественных представлений воцарилось молчание.

Хотя Фандор мог быть доволен тем, какой оборот принимала встреча, его, в сущности, не радовало невольное вторжение в эту семейную среду. Журналист не выносил светского общества, холодных, натянутых, искусственных приемов, где чувствовал себя, как в ловушке. Кроме того, когда взгляд Фандора упал на стенные часы, он не мог не подумать: «Если бы не этот Брок и не фантазии Дюпона, я сейчас засыпал бы в своем вагоне и катил бы к Дижону!»

Мадемуазель де Наарбовек с любезностью прекрасно воспитанной хозяйки дома предложила журналисту чашку кофе, а мадемуазель Берта подвинула к нему сахар.

Фандор поблагодарил и занялся своей чашкой, вынужденный одновременно отвечать обеим женщинам и де Наарбовеку, который, будто вдруг вспомнив, говорил ему:

— Но, господин Фандор, вы носите имя, которое многое вызывает в памяти! Вы ведь тот самый знаменитый журналист, который в течение нескольких месяцев преследовал таинственного Фантомаса?

Фандору показалось странным услышать имя Фантомаса в этой аристократической среде, где собрались люди, жизнь которых, вероятно, не омрачают никакие сложности, никакие тайны.

Однако при этих словах барона мадемуазель Берта посмотрела на журналиста с любопытством.

— Да, действительно, я много читала, — сказала она, — о странных делах, про которые только что вспомнил господин де Наарбовек. Скажите мне, мсье, могу я задать вам вопрос? Может быть, мой черед быть нескромной… после вас…

Фандор откровенно рассмеялся: она решительно очаровательна, эта молодая женщина, умная и лукавая.

Бобинетта по-мальчишески встряхнула головой и, взглянув на барона, одобрившего ее легким кивком головы, наивно спросила:

— Скажите, мсье, кто такой Фантомас?

Журналист был ошеломлен. Вопрос, который так естественно задала ему молодая женщина, как будто дело шло о самой простой вещи, — сколько раз он задавал его себе? Сколько бессонных ночей Фандор обдумывал его, никогда не находя удовлетворительного ответа.