Кто такой Фантомас?

Ведь Фандор спрашивал себя об этом уже долгие годы. Сколько раз, во время своих расследований, своих встреч и долгих совещаний с Жювом, он верил, что схватит преступника, разоблачит его, а Фантомас внезапно исчезал! Фантомас потешался над ним, над Жювом, над полицией, над всеми!

В тот момент, когда его должны были схватить, он испарялся, оставляя, как единственную улику, очередную временную оболочку, которой на этот раз пользовался и под которой на мгновение позволял себя узнать. Разгадку таких чудовищных, неслыханных, непостижимых явлений эта рыжая красотка желала получить, спросив всего-навсего: «Кто такой Фантомас?»

Тут заговорил де Луберсак, обращаясь к де Наарбовеку:

— Дорогой барон, не кажется ли вам, что нас достаточно дурачили уже несколько лет этими историями про Фантомаса? Что до меня, то искренне скажу вам, что я в это не верю. Сейчас не то время, когда бандиты могут быть так сильны, как это чудовище, если оно действительно существует.

— Но, сударь, — заметила робко мадемуазель Берта, покраснев и почти не осмеливаясь поднять глаза на красивого лейтенанта, — все однако часто говорят о Фантомасе?

Офицер бросил на молодую женщину рассеянный взгляд, и Фандор вдруг ясно понял, что если лейтенант не придает значения хорошенькой Бобинетте, то на нее, напротив, производит сильное впечатление все, что говорит или делает элегантный офицер.

Пока шла эта беседа, Фандор не мог не заметить молчаливость и печаль мадемуазель де Наарбовек. Это была изящная молодая девушка во всей свежести и блеске своих двадцати лет, с большими глазами, нежными и ясными.

Вероятно, вообще она была веселой по натуре, но в этот вечер печаль омрачала ее лицо, и, несмотря на все ее усилия казаться оживленной и любезной, она не могла этого скрыть.

Де Наарбовек, не упускавший ни одного взгляда Фандора, уловил, какое впечатление произвело на него состояние девушки.

— Вильгельмина, — сказал он вполголоса, — очень взволнована ужасным случаем с нашим другом, капитаном Броком…

Барон собирался что-то еще сказать, но тут раздался саркастический голос лейтенанта:

— В итоге я утверждаю, что Фантомас — это выдумка, более или менее оригинальная, выдумка, которую сыскная полиция или даже просто журналисты подложили обществу как огромную пилюлю. И я могу говорить об этом со знанием дела, — заключил офицер, глядя на Фандора и как бы бросая ему вызов, — потому что в известной мере знаком с этими людьми.

Фандор, которого нисколько не тронули агрессивные заявления лейтенанта, очень спокойно, немного иронически смотрел на него. Однако он не понял последнюю фразу.

Но барон де Наарбовек сказал ему на ухо:

— Вы знаете, де Луберсак служит во Втором бюро Военного министерства: статистика…

Фандор снова пересекал площадь Инвалидов, но на этот раз он выходил из особняка де Наарбовека и шел пешком к мосту Конкорд. Журналист думал пройтись по бульварам, прежде чем идти домой.

Только в половине двенадцатого он смог откланяться после любезного и сердечного приема у барона де Наарбовека.

Он многое узнал о личности этого старого дипломата; он узнал, что смерть капитана Брока глубоко опечалила его дочь Вильгельмину; он понял, что мадемуазель Берта, прозванная Бобинеттой, — свой человек в доме и испытывает, по меньшей мере, восхищение лейтенантом де Луберсаком; кроме того, Фандор решил, что офицер вовсе не стремится завоевать компаньонку, а, наоборот, очень занят Вильгельминой. Понять же, чем эти люди могли помочь юстиции в деле Брока, Фандор явно не мог.

И потом, в конце концов, Фандор был в отпуске, он собирался уехать и просто не желал всем этим интересоваться.

Фандор только что вернулся к себе после долгой прогулки по бульварам. На его столе, на запертом чемодане лежал указатель железных дорог, открытый на странице «Париж — Лазурный берег». Журналист полистал соблазнительную брошюру, но вдруг бросился к своему чемодану, открыл замки и, вынув одежду, гневными движениями разбросал ее по углам комнаты.

— Черт возьми, — вскричал он, — все это не совсем ясно! Как бы мне ни хотелось убедить себя в обратном, в этой истории есть тайна! С одной стороны, офицеры, с другой — дипломат, и потом эта загадочная особа — ни служанка, ни светская дама, играющая, на мой взгляд, двойную, если не тройную роль. Старина Фандор, вместо того, чтобы отправиться на юг, придется тебе повидаться с Жювом!

Свет давно был погашен, но репортер не спал, и в его озабоченном уме все вырисовывалось, будто написанное светящимися буквами, слово, о котором он думал, не осмеливаясь его произнести: «шпионаж»!

Старый завсегдатай дома, Фандор открыл входную дверь в квартиру Жюва отмычкой, которую получил от него в знак особой милости, прошел коридор и направился к кабинету своего друга. Он поднял портьеру, приоткрыл дверь. Жюв был там.