Выпущенные отростки ширились, росли, сливаясь между собой, делаясь толще и крепче. Наиболее тёмный демон, тот, что засел в Румееве, притягивал остальных, создавая устойчивую связку из пяти сущностей, центром которой являлся он сам.

Интересный фикус. Они что, усилия объединяют? Струсили? В любом случае не мешало бы поспешить.

И Страж бросился в клубящую черноту, испытывая смутное беспокойство, перерастающее в тревогу по мере приближения к центральной фигуре композиции. Он почти физически ощутил стремительное течение безвозвратно упущенного времени, и лишь за долю мгновения до того, как врезался в успевших слиться и стать одним огромным чудовищем пятерых демонов, понял, что безнадёжно опоздал.

Ох, какая боль!

Удар был страшен. Будто на мчащемся на полной скорости автомобиле врезался в бетонную стену. Разом покинули все чувства, оставив тягучее ощущение дикой боли. Сознание помутилось. Ничего не видя перед собой, кроме пульсирующих молний, слыша только звенящую тишину, Страж изо всех сил пытался как можно скорее избавиться от мучительных последствий контакта с Мраком. Ведь мало выгнать демонов, их надо ещё и не пустить назад, а лучше всего загнать обратно в Хаос. Но чем дольше Страж пребывает в беспомощном состоянии, тем сильнее вероятность того, что Мрак воспользуется моментом и безнаказанно сбежит.

Наконец чувства постепенно начали приходить в норму.

Когда вернулось зрение, Паша увидел мелькание теней вокруг себя. Монолитная конструкция, созданная Мраком, всё же распалась, не выдержав удара. Вращающиеся волчком тени часто проскакивали перед глазами, не давая возможности определить, сколько тут демонов, и кто из них кто. Похоже, досталось и Мраку. Вон как вертится, будто уж на сковородке. Значит, тоже испытывает боль. Это хорошо.

– Поединок! – прохрипел Манин первой подвернувшейся тени.

Перед ним возник Харя, внешне ничем не отличающийся от своего человеческого носителя. Выходца из Хаоса в нём выдавали чёрные, как ночь, глаза, и застывшая на губах улыбка-оскал. Он осторожно приближался, поигрывая тесаком внушительных размеров.

Возиться с мелюзгой Павлу не хотелось. Ему нужен Румеевский Мрак. Инстинкт подсказывал, что это сильный и самый опасный противник. Поэтому Манин быстро создал в руке нож и метнул, дополнительно подпитывая энергией полёт для увеличения скорости. Всё произошло мгновенно. Харя не успел среагировать. Лишь удивлённо смотрел, как нож, блеснув крутящейся сталью, впивается в грудь, входит сначала по рукоятку, а затем полностью исчезает в теле. Крови не было. Вместо неё из раны выплыла тьма, начав пожирать Харю, и вскоре на месте, где он только что стоял, растеклась небольшая лужица. Забурлила роем мелких тягучих пузырьков и ушла в землю.

– Поединок! – не теряя времени, Паша бросил вызов следующей тени.

Теперь это был Боб, вооружённый молотком. Точно таким, которым убил женщину и её сына. Какая скудная фантазия у Мрака. Ничего оригинального придумать не смог, но Павла разозлил.

На Боба обрушился удар огромной палицы с удлинённой рукоятью. Пригвоздив к земле, она раздавила его в лепёшку. В реальности такую палицу не то что создать невозможно, но и в руках не удержишь. А в Зыби – пожалуйста, маши, сколько влезет. Или нет? Кажется, Павел чувствовал усталость. После каждой манипуляции с Зыбью он терял долю силы. И боль уходила слишком медленно, частично возвращаясь при очередном трюке. Да, магические фокусы не проходят бесследно и забирают энергию. Но пока её хватало.

– Поединок!

Ухмыляющийся Сэт с тёмными же глазами раскручивал нунчаки, готовясь нанести смертельный удар. Здесь он владел ими не в пример профессиональнее. И не поймёшь, с какой стороны прилетит та или другая бита. С ним Павел тоже не церемонился. Опустил на голову Сэта в сотню раз увеличенный кулак, вгоняя в землю по пояс, ломая позвоночник сразу в нескольких местах. Дальше тот сам истёк чёрными ручейками в почву и растворился в ней.

– Поединок… – четвёртый вызов дался ещё тяжелее. Произнесённый с большим трудом, чуть не шёпотом, он заставил сомневаться в том, что был услышан.

Уже собираясь повторить, Паша увидел следующего противника. Вот, значит, кому принадлежал кастет: Чиж, надев оружие на пальцы, угрожающе постукивал им по открытой ладони второй руки, медленно надвигаясь на Стража. Ах ты, щенок! Его Паша просто схватил за горло и кисть с зажатым в ней кастетом, поднял над собой и, сильно раскрутив, зашвырнул куда-то далеко, не имея ни малейшего понятия о конечной точке приземления, если она вообще существовала. Оставалось надеяться, что эта точка была где-то в Хаосе, а то и дальше.

– Поед… ди… – Павел запнулся. Холодея, понял вдруг, что не в силах выговорить нужное слово.

Он опустился на голый, без единого намёка на следы растительности грунт Зыби, прекрасно понимая, что после этого уже не поднимется, но ничего не мог с собой поделать. Такой нечеловеческой страшной усталости Манин никогда не испытывал. К нему, колыхаясь, скользнула тень последнего демона.

С трудом приподняв голову, Паша в упор смотрел на Румеевский Мрак. Бесформенный, чёрный, тот приблизился, окутанный непроглядной темнотой, клубящейся рваными краями, словно потрёпанная мантия развивается на ветру, хотя в Зыби сейчас царит полное безветрие. Лица не разобрать. На месте глаз светятся красным два раскалённых угля, которые прожигают насквозь, царапая нутро, сея в груди невыносимую стужу.