Советская авиация содействовала подвижным и стрелковым соединениям в освобождении Борисова, Минска, Молодечно, Баранович, Лиды, Вильнюса, Гродно, участвовала в ликвидации окруженной в районе Минска группировки войск противника, громя врага на земле и в воздухе. Вот отзыв штаба 28-й армии о боевой работе авиационного соединения: «2-я гвардейская штурмовая Черниговско-Речицкая Краснознаменная ордена Суворова дивизия в период с 4.7.44 г. по 15.7.44 г. произвела 320 самолето-вылетов на штурмовку и 40 самолето-вылетов на разведку. Бомбардировочно-штурмовыми ударами уничтожено много танков, бронемашин, артиллерии на огневых позициях, автотранспорта и пехоты противника при овладении г. Барановичи и крупными населенными пунктами Тимковичи, Смежево, Клецк, Синявка, Ляховиче, Русиновиче, Кширошин.

Боевые действия экипажей штурмовиков и их взаимодействие с наземными войсками было организовано хорошо» [106] .

Фронтовые части ГВФ в это время осуществляли перевозку боеприпасов и вооружения, в том числе и к партизанам, эвакуировали раненых, доставляли пополнение, обеспечивали связь и управление войсками, доставку срочных сообщений.

Укрепилось боевое братство с французскими летчиками полка «Нормандия», воевавшего в составе 303-й истребительной авиационной дивизии. За бои в небе Белоруссии полк удостоился почетного наименования «Неманский» и был награжден орденом Красного Знамени. Эта дружба советских и французских летчиков сохранилась и после войны. Неоднократно французские летчики с дружественными визитами прилетали на авиабазу Кубинки, а наши летчики – во Францию, демонстрируя в небе свое мирное мастерство.

Продолжали громить врага и летные экипажи Дальней авиации, нанося удары по важным объектам противника в районах Минска, Баранович, Лиды, Вильнюса, Даугавпилса, Бреста, Гродно, Белостока, действуя по отступающим войскам противника, по железнодорожным станциям и транспортным узлам, базам и складам. Только по железнодорожным узлам Рига, Митава, Шяуляй, Даугавпилс, Полоцк, Тильзит, Инстербург Дальней авиацией в июле 1944 года было выполнено 2302 самолето-вылета [107] .

На боевое применение в интересах Белорусских фронтов АДД в июле выполнила 5590 самолето-вылетов, еще 2106 вылетов боевыми самолетами было сделано по доставке горючего, боеприпасов и продовольствия подвижным и передовым группам наземных войск.

Хватало и недостатков в действиях авиационных частей и соединений. Так, Генеральный штаб Красной Армии, оценивая деятельность военно-воздушных сил в ходе операции «Багратион», отмечал недостаточное взаимодействие авиации с танковыми, механизированными и кавалерийскими соединениями при их действиях в оперативной глубине. К ним относились: несогласованность во времени ударов по противнику подвижных войск и авиационных групп; запаздывание вылетов авиации по вызову командиров подвижных соединений; недостаточное прикрытие истребителями подвижных соединений в местах сосредоточения и на марше.

В ряде случаев имело место нечеткое управление действиями авиации со стороны вышестоящих командиров, несвоевременная постановка задач и выполнения боевых заданий по прикрытию действий наземных войск. Все это, несомненно, сказалось на результативности действий нашей авиации. И, как отмечал германский историк Вальтер Швабедиссен в своем фундаментальном труде [108] , «в целом потери, понесенные немецкой армией от ударов советской авиации, оставались в пределах допустимого. Войска находили возможность выполнить необходимые передвижения даже в дневное время в достаточно крупных соединениях. Потери при этом были не столь уж большими… Люфтваффе не только смогли противостоять численно превосходящим их советским ВВС, но даже наносить мощные ответные удары. Правда, такая возможность представлялась довольно редко».

Непонятный случай с пассивностью русской авиации был отмечен немцами в районе Минска, когда 30 истребителей прошли над группой немецких бомбардировщиков He-177 с превышением около 2000 метров, только обстреляв ее боевые порядки сверху и не причинив никакого ущерба. Затем, как вспоминал один из немецких пилотов, «советские истребители вышли из боя крутым пикированием» [109] .

В этом случае можно только предположить, что у наших истребителей, выполнивших какое-то задание, уже не оставалось ни горючего, ни боеприпасов для атаки и уничтожения вражеской группы. Может быть и такое, что истребители летели на выполнение более важного и срочного задания, которое не терпело задержки по времени. Но это уже дело наших историков, расследующих эти неизвестные события Великой Отечественной войны.

А Генеральный штаб и Ставка ВГК, вполне удовлетворенные ходом событий в Белоруссии, были заняты планированием дальнейших боевых действий других фронтов. 7 июля в Москву был вызван маршал Жуков, который на следующий день присутствовал на совещании членов Государственного Комитета Обороны. На нем с докладом о сложившейся на советско-германском фронте обстановке выступил исполнявший обязанности начальника Генерального штаба генерал армии А.И. Антонов. Им было отмечено, что германское командование, стремясь закрыть брешь в полосе обороны войск группы армий «Центр», образовавшуюся в результате окружения части ее сил восточнее Минска, перебросило в Белоруссию значительную группировку соединений, снятых с других участков советско-германского фронта и прибывающих из стран Европы.

Эта переброска войск значительно ослабила группировку противника перед армиями 1-го Украинского фронта, который готовился к переходу в наступление. Координация действий этого и левого крыла 1-го Белорусского фронта была возложена на маршала Жукова, который 11 июля вылетел на командный пункт 1-го Украинского фронта.

После освобождения Полоцка продолжали наступательные действия и войска 1-го Прибалтийского фронта. Замысел Ставки состоял в том, чтобы наступлением войск 3-го Белорусского и 1-го Прибалтийского фронтов в направлении Шяуляя, Каунаса и Вильнюса как можно быстрее выйти к границам с Восточной Пруссией и сорвать возможный отход войскам группы армий «Север» из Прибалтики. Но Гитлер, преследуя уже политические цели, решил не оставлять эти территории, приказав превратить их в неприступную крепость.