«Словно выполняет какую-то благотворительную миссию. Мама её попросила, только поэтому она и пришла. Невольница обстоятельств. Чёрт! И чего мне теперь делать? Теперь и дочь будет истерить, если Светка уйдёт. Может, ей сказать, что мама потеряла память?»

Разомлев от счастья и маминого тепла, убаюканная тихим разговором родителей, счастливая Настя погрузилась в крепкий безмятежный сон. Егору с трудом удалось отцепить её руки. Переплетённые пальцы, словно звенья цепи, не хотели размыкаться на маминой спине. Дочку положили на кровать. Вскипятили ещё раз чайник. Светлана стала всё чаще посматривать на часы, показывая всем своим видом, что «отработала свой номер».

– Неужели тебе ничего не удалось вспомнить? – осторожно поинтересовался Грачёв у своей жены, наливая ей чай.

Женщина молча, с извиняющей улыбкой на устах покачала головой.

– И дочь не помогла? – То ли спросил, то ли констатировал Егор.

– Хорошая девочка, она напоминает мне мою дочурку, – наморщила лоб женщина, словно пытаясь вспомнить ту, «свою».

«Угу. Конечно. Дочка. Другая. Блин, как ей память переклинило. Ведь не притворяется. Говорит как чувствует».

— А на кого твоя дочка похожа больше – на тебя или на мужа твоего? – решил проверить «версию подозреваемой» опытный сыскарь.

– На кого похожа? – Светлана испуганно посмотрела на мужа, словно не поняла вопроса.

«Ну-ну, давай заблуждайся дальше, пока у тебя мозг не взорвётся, а взорвётся он у тебя уже скоро. Я заведу тебя вопросами в тупик, и ты мне признаешься, как признаются преступники, которые так же поначалу отрицают очевидное. Зато потом, под давлением моих аргументов и доказательств они начинают сдаваться и признаются во всём. И тебя я расколю».

— Не знаю, что и сказать, – пожала плечами женщина, – наверное, на нас обоих понемногу.

– А муж твой как выглядит? – продолжал давить оперативник, не снижая оборотов дознания. – Брюнет или блондин, высокий или низкий, какое телосложение?

И опять вместо простого ответа испуг и рой морщинок осваивают переносицу и гладкий лоб, стараясь устроиться как можно подольше.

– Он примерно твой типаж, – сказала и испугалась, что оговорилась не в свою пользу. – Не в смысле похож, но так, в общих чертах.

«Ишь, как заюлила. Не хочет описывать того, кого нет в природе. Нет у тебя другой дочери и мужа, вот ты крутишься, не зная, что сказать. Ладно. Мне это понятно. Но как сделать, чтобы ты это поняла?»

— А муж-то твой сейчас где? – решил «добить» тему Грачёв. – Дома сидит или на работе?

– Работает, – с вызовом во взгляде бросила ему жена.

– Где? Если не секрет? – не отпускал хватку Егор. – Уж случайно не в милиции, как и я?

– Это что – допрос? – сверкнула недовольными глазами женщина. – Если – да, то я отказываюсь отвечать на вопросы, касающиеся моих близких… на основании статьи 51 Конституции России. Так, кажется, у вас говорят?

Довольная, что смогла перевести в шутку, она облегчённо улыбнулась.

Сергей Власов, возвращаясь из бани домой, решил на минуту заскочить на работу в надежде застать там Грачёва и узнать, как продвигается его работа по поиску квартирной мошенницы. В отделении кроме дежурных сотрудников уже никого не было, и только в кабинете врача-эксперта горел свет.

«Вот баба дура. Всё надеется, что Грач ещё прилетит и отопчет её как следует. Пенелопа хренова, будто не знает, что Грачёв – птица непредсказуемая. Полна башка тараканов… Может, мне её успокоить? Баба она ничего. Для сельской местности сойдет». Мужчина почувствовал, как выпитый в бане коньяк одобрительно прожурчал по жилам, стимулируя его на «подвиг».

Татьяна Пермякова уже не ждала звонка от Егора. Она просто не торопилась домой, где все приготовления к несостоявшемуся свиданию просто возвопили бы о её очередной неудаче. А ведь планка не была ею поднята на недосягаемую высоту. Грачёв не такой уж завидный жених. Отец-одиночка, карьерный неудачник. Тёмная история с его женой. Настолько тёмная, что она не хотела даже о ней думать. Татьяна Петровна чувствовала, докопайся она до того, что произошло там на самом деле, и тогда она наверняка бы испугалась строить в отношении такого мужчины какие-нибудь планы. Даже на один вечер. А так… а так и так – ничего.

Когда к ней в кабинет вошёл Власов, она даже ему обрадовалась. Он был красный, распаренный, и от него пахло чистотой и банным веником. Пермякова любила этот запах. Запах из её деревни. Когда она туда приезжала, бабушка растапливала старую баньку и выбивала из приехавшей «городской крали» всю «тамошнюю дурь». Власов произнёс какой-то нелепый, но так нужный сейчас для неё комплимент. Предложил по рюмочке и, как джинн, тут же вытащил на свет початую бутылку коньяка, которую предусмотрительно заныкал в бане. Петровна удивилась его смелости.