Напрасно я местами думал о Мальене плохо - он оказался мужественным и храбрым человеком. На первом плане были не чисто меркантильные интересы, а искренняя забота о моей шкуре. Ведь не факт, что его предположения о собственной судьбе были верными, какие-то шансы, что старейшину не тронут все-таки были. Ему можно было попытаться отсидеться за крепкой дверью, отдав меня злодеям на заклание. Но он решительно потряс своим копьем, показывая полную готовность к неравному бою.

Я же, напротив, положил свое серповидное оружие на пол. В моей голове уже созрел дерзкий план…

Откровенно говоря, я очень боялся предстоящей стычки, а что она будет, я не сомневался на йоту. Это будет мое первое боевое крещение, соревнование не с людьми, но с самой смертью, таящейся в кончиках копий врага. Предстояла нешуточная проверка на выживаемость в полностью враждебной среде, и она меня пугала.

На стороне противника было абсолютное количественное превосходство, и он был вооружен вполне смертоносным оружием. Его слабостью было, что он меня не знал и нисколько не опасался. Моими аргументами были аккумулированная физическая мощь, готовая в любую секунду сконцентрироваться на необходимом участке, а также надежнейшая броневая защита тела. Но было у меня и еще кое-что. Специальные знания и почти автоматическое умение применить их на практике.

Обыкновенный человек знает две очень болевых точки тела: так называемый "поддых" и нервный узел в районе локтевого сустава. Опытный уличный драчун использует еще и удары в пах, а также в нижнюю часть голени - боль от этого бывает невыносимой и можно без помех добивать корчащегося противника. Обученный спецназовец располагает сведениями о десятке таких болевых точек. И, наконец, мастер восточных единоборств знает их около трех десятков. Всего же на теле человека пятьдесят девять нервных узлов, обслуживающих мышцы, кратковременное и резкое воздействие на которые вызывает нестерпимую боль. Я знал их все и мог свободно применить свои знания в деле. Итак, выходим.

– Хорошо, - сказал я Мальену, - пойдем вместе, только ты держись сзади и прикрывай мою спину. Открывай дверь, я иду первым.

Я включил всю свою физическую мощь и напрягся, как перед прыжком в далекую и очень холодную воду. Мальен пожал плечами, мол, почему бы и не выполнить последнее желание обреченного на смерть и отодвинул засов.

Диспозиция противника оказалась не такой, как я предполагал. Возле самой двери стоял натуральный орангутанг с копьем, только величиной почти с Кинг-Конга. Он был страшно лохмат и весь зарос волосами, которые росли даже под глазами.

– Лобурт?
– прошептал я, скосив глаза на Мальена.

– Да, - почти не разжимая губ, ответил тот, - его мать была из горных людей.

Ну, и страшилище! Как же можно его победить голыми руками?

Остальные толпились поодаль, метрах в восьми и числом не менее семи десятков воинов. Копья, судя по небольшой длине - метательные, были подняты над головами в готовности к броску.

Следовало менять план. Первоначально я собирался атаковать Лобурта и, выведя его из строя, напасть на остальных. Не получится. Одним движением такого великана не свалить и, даже, если с ним удастся покончить, вся его ватага тут же метнет в меня копья. За тело и заднюю часть головы я не боялся, их надежно защищал броник. Но лицо… Его спрятать было некуда. И, если даже предположить, что копья будут целить только в туловище - не такие, уж, они снайперы, чтобы послать свои снаряды точно в цель. Наверняка хоть несколько копий отклонятся, а то и отрикошетят друг от друга в такой-то гуще и угодят в мое незащищенное лицо. А тогда - кирдык! Ранение лица наконечником копья не может быть легким. И что мой бесстрашный Мальен сможет противопоставить этой огромной толпе? Нас попросту затопчут.

– Вступи с ним в переговоры, - шепнул я вмиг посеревшему Мальену.

Нужно было хоть чуть-чуть усыпить их бдительность, ослабить немедленную готовность к действиям.

– Зачем тебе чужак?
– спросил Мальен у Лобурта, и лишь легкая охриплость голоса выдавала его состояние.

Тот, не отвечая, презрительно сощурил глаза, которые полностью укрылись в пучках рыжеватых волос. Он рассматривал меня, с интересом изготовившего отужинать кроликом удава.

– Я допросил его, - продолжил Мальен, не дожидаясь ответа, - это просто заблудившийся охотник с имперского яруса, и он не…

– Веди его к столбу!
– рявкнул Лобурт и ткнул рукой в центр площади, - мы забьем пришельца камнями!

Толпа дружно опустила копья и изготовилась следовать к центру, где одиноко торчал высокий известняковый столб непонятного ритуального значения. Для дикарей казнь - это всегда интересное зрелище, особенно, если сам принимаешь в этом участие в качестве одного из палачей.

Вот он момент истины. И я издал боевой клич. Если вы думаете, что это нечто вроде воинственного улюлюканья североамериканских индейцев, то здорово ошибетесь. Невыносимый вой взлетающего пассажирского авиалайнера ударил по барабанным перепонкам присутствующих. Конечно, я не издавал рева самолетных турбин, но по количеству децибелов мой боевой клич им не уступал. В нормальном состоянии я не мог выжать из себя и жалкой сотни децибелов, но включенная физическая мощь, аккумулируемая в моем организме, придавала каждой его функции двухсоткратное усиление.

Эффект был потрясающим. Многие побросали свои копья и зажали уши руками, некоторые бросились ничком на землю. Не утративших боеспособность осталось не более трети. И я рванулся на них со скоростью курьерского поезда.

Все происходило, как в замедленной съемке. Моим оружием были четыре пальца: два больших и два указательных - на обеих руках. Я не баловал ошеломленных противников разнообразием, поражая наиболее доступные нервные узлы. Удары, а точнее, сильные тычки, с глубоким проникновением в тело, поражали наиболее болезненные точки: крестцовое сплетение, надключечные нервы, симпатический ствол и различные медиальные нервные сочленения.