Несколько секунд длилась тягостная пауза. Охотники смотрели на него сквозь нависшие над бровями листья. Кто его знает, что творилось в их замутненных хлорофиллом мозгах?

– Мне надоел разговор, – желчно проговорил старик. – Уведите их. Позже решим, что с ними делать.

Охотники обступили пленников, и те невольно сжались в плотную группу.

– А мальчишку оставьте! – крикнул старик. – Попробуем его адаптировать…

Пашку выдернули из группы, потащили куда-то в сторону. Веста сорвалась с места, бросилась вперед как волчица:

– Что это значит? Что значит – адаптировать?!

Крепкие руки, покрытые мелкими зелеными листьями, схватили ее и швырнули обратно.

– Оставьте его в покое! – заорал Лео.

– Не волнуйтесь, ему будет гораздо лучше, чем вам, – равнодушно бросил старик. Он уже удалялся в темноту возле подножия пирамиды. Пашку уводили куда-то в сторону, он оглядывался на своих спутников – немного растерянно, но совершенно без страха.

Веста все порывалась броситься вдогонку за братом, а Лео удерживал ее под руку, сквозь зубы шипя ей в ухо: «Тихо! Успокойся! Все будет хорошо…» Сам он не очень верил в собственное обещание. Они снова в плену, попав, что называется, из огня да в полымя. И не то чтобы эти аборигены казались страшнее тех же Саморожденных, но, безусловно, вызывали не меньшее отвращение. Как и все противоестественное, извратившее человеческую природу.

Их снова вели куда-то – наверное, в место очередного заключения. Лео ощущал опустошение. Он думал, что эта череда злоключений никогда не закончится, что их цель – действительно недостижимая иллюзия, убегающая от них, как бесконечно далекий горизонт.

А может, действительно плюнуть на все? Остаться здесь, покрыться листочками, мхом и лишайником, отключить мозг и наслаждаться сладкой растительной жизнью? В конце концов, что он хочет найти за Дверью? Что там такого, ради чего стоит нестись вперед, ежечасно рискуя жизнью? Все та же борьба за существование, те же беды, все то же бесконечное зло. Все миры одинаковы, и стремление вырваться за Дверь – всего лишь попытка сбежать от самого себя.

– Ты правда знаешь, где Дверь? – тихо прошелестело над ухом.

Лео вздрогнул. Они стояли под охраной десятка местных охотников, пропуская мимо стадо каких-то медлительных животных, судя по всему, мутантов. Стадо шло неторопливо, погонщики лихо носились на зверского вида скакунах и подбадривали скот хлыстами. Чуть повернув голову, стажер краем глаза увидел лишь одного из охранявших их Аборигенов.

– Не оборачивайся, – процедил тот. – Ответь – это правда?

– Да, я знаю, где искать Дверь, – тихо, но твердо сказал Лео. – Нужно немного времени – и я найду ее.

– И ты обещаешь увести нас с собой? Туда, за Дверь?

– Обещаю. Выходит, не всем нравится такая жизнь, с листочками?

Абориген сверкнул взглядом в глубине плотной листвы:

– Ты ничего не знаешь про нас. Никто не хочет так жить. Скоро поймешь почему.

Сказано это было столь весомо, что в ответ оставалось лишь молча кивнуть.

– Видишь, под ногами провал?

Лео видел. Узкая рваная дыра в живой мостовой, напоминавшая змеиную нору. Он передернулся.

– Прыгай туда – и уходи на юг. Там нет трясины, там путь в пустыню.

– А как же мои друзья?

– Уйти сможет только один.

В душе царило смятение. Лео поймал взгляд Весты. Она все слышала.

– Без своих я никуда не уйду, – упрямо сжал губы Лео.

– Времени нет, – сухо отозвался охотник. – Сейчас или никогда.

Стажер впился глазами в Весту, и та едва заметно кивнула: «Иди!»

– Помни: ты обещал вернуться, – прошипел охотник и кивнул в сторону провала.

Это был момент, когда человеческий рассудок играет против самого себя, против логики и здравого смысла. Разум вопил: «Останься!» Его требовалось отключить. Никаких эмоций, никаких рассуждений. Только инстинкт.

Лео сам не понял, как все произошло. Шаг в сторону – и тело проваливается в бездну. Точнее, несется сквозь узкую кишку из сплетенных лиан и корней в зловонную канаву под живым городом. Это было похоже на ливневую канализацию, а может, и не ливневую даже – уж слишком мерзко здесь пахло. Но все это не имело значения. – Он упал, вскочил, побежал вперед по колено в вонючей влаге, падая и расплескивая отвратительную жижу, отплевываясь и сдерживая рвотные позывы. Главное – вырваться из этого зеленого Оазиса, этого большого горшка с разумной геранью. Только бы вырваться – а там…

Никто не знает, что – там. Но сейчас нельзя думать об этом. Нужно просто бежать.

Омерзительная канава вывела его из-под корней домов на открытое пространство. Здесь закончилась территория, освещенная живыми светильниками, и он остался в полном одиночестве под колкими звездами и слабым светом далекой Земли. Плотные джунгли, окружавшие пирамиду, кончились неожиданно. Наверное, здесь и ограничивалось действие жизнетворного Оазиса. Мягкая трава под ногами сменилась жесткой, иссушенной почвой, покрытой густой сетью трещин. Даже в неярком ночном свете было видно, как взлетают под легким ветерком облачка пыли.