Молчание стало гнетущим. Король медленно опустился на трон, откинулся на спинку, вытер густой пот со лба и сказал:

– Хорошо, молодой человек, теперь я имею полное представление о неутешительном положении казацкой общины, вашей благородной семьи и вашем лично. Благодарю вас, Миллерн, – он искоса взглянул на канцлера, проверяя его реакцию, – благодарю за то, что нашли возможным представить мне юного гетманыча Орлика. Признаюсь, сегодня я словно бы впервые познакомился с ним, хотя на самом деле мы знакомы уже давно. Что же касается вас, юноша…

Карл на секунду задумался, потом торжественно изрек:

– Обещаю, что в ближайшее время вам подыщут соответствующее прибыльное место на государственной службе – таково мое королевское слово!

– Но, ваше величество, а как же быть с моим обучением в Лунденском университете?! – изумился Григорий. – Я стремлюсь овладеть всеми необходимыми науками, лишь бы как можно лучше послужить вашему величеству…

– Не волнуйтесь, молодой человек, вам подыщут место таким образом, чтобы вы могли одновременно продолжать университетские занятия.

– Благодарю, ваше величество!

Григорий буквально взвился со стула, но поклониться в знак благодарности так и не успел, поскольку король остановил его властным жестом и продолжил:

– Погодите, это еще не все… Учитывая особое положение благородной семьи верного моего соратника и храброго приятеля гетмана Филиппа Орлика, я решил назначить его семье специальный пенсион согласно статусу. Прошу вас, канцлер, лично проследить за исполнением. Лично проследите, понятно? Ведь это – мой королевский дар единомышленникам и верным слугам шведской короны.

Потом воздел вверх указательный палец правой руки и закончил:

– Запомните мои слова, молодой человек: когда-нибудь вы станете выдающимся дипломатом… при ваших знаниях латыни и некоторых других талантах! Это говорю вам я – Карл XII, Божьей милостью король славной Швеции… Вот теперь сказано все, что нужно. Теперь можете благодарить, разрешаю.

Григорий не поскупился на поклоны и комплименты. Король замер на троне в величественной позе античного бога, канцлер наблюдал за обоими с нескрываемым удивлением – поскольку так и не понял, что же произошло прямо у него на глазах. Хотя ясно почувствовал: что-то таки произошло…

После Миллерн провел юношу назад во внутреннюю комнатушку, подтвердил, что теперь не только юный Густав, но и сам шведский канцлер от своего имени приглашает юного гетманыча Орлика на празднование Рождества. Добавил на прощание:

– Не знаю, каким именно образом вы приворожили его величество. Но, без сомнения, нужно иметь незаурядные таланты и характер, чтобы добиться такого…

Возле дворцовых ступенек Григория ожидал экипаж: Миллерн распорядился отвезти его домой. Однако юноша приказал кучеру ехать в другое место, на окраину… туда… туда!..

Да, прежде всего о сегодняшнем успехе хотелось сообщить совсем другим людям… Пожилому казаку и его красавице-дочери. Ведь в ближайшее время Григорий надеялся назвать Семена Пивторака вторым отцом, а его доченьку, красавицу Софийку – любимой женой! Теперь, когда сам король Карл распорядился подыскать юноше доходное место, не грех и сватов засылать. Э-э-эх, и ушкварят же они свадьбу! Узнает шведская столица, как умеют гулять казаки!

Впрочем, овеянный мечтами дом на окраине, так часто грезившийся во сне, выглядел с улицы нежилым, потому что все подходы к нему напрочь замел густой снег. Было уже темно, поэтому только подъехав совсем близко, юноша убедился, что даже дымок над дымовой трубой не вьется. Приказав кучеру подождать, Григорий подбежал к дверям и принялся изо всех сил колотить в них кулаками. Ответа он так и не получил, кроме печального эха… Интересно, что это значит?!

Предчувствуя недоброе, юноша обошел вокруг дома, присел около штабеля дров, разгреб снег возле крайнего чурбана, отодвинул в сторону дощечку, начал искать в тайнике…

Слава тебе, Господи – там и в самом деле лежал небольшой кожаный мешочек.

А в нем – бумага!

Весть от любимой…

Но…

Нет-нет, что-то не так! Почему-то слишком толстым казалось на ощупь письмо в мешочке… Софийка плохо знала грамоту (и Григорий надеялся исправить этот ее недостаток), а потому обычно едва выводила несколько обнадеживающих кротких слов. Здесь же…

Осторожно, чтобы не уронить письмо в снег, Григорий вытянул мешочек из тайника, вынул из него не один, а сразу три листа, расправил и начал рассматривать в бледном сиянии луны. Бумаги оказались исписанными не меленькими Софийкиными кривульками, а широким уверенным почерком.

Что-о-о?! Так это не от Софийки письмо, а от самого Семена Пивторака? С чего бы это девушке выдавать отцу секрет тайника? В последнее время пожилой казак относился к потенциальному зятю не слишком любезно. Оно и понятно: ведь Орлики бедствовали, как и все изгнанники, – такой ли уж желанной партией был Григорий для его красавицы-дочери? Воображение незамедлительно подсказало объяснение: небось, нашел для Софийки другого жениха – не иначе!!!