Дон Мигдонио откинулся в кресле, мечтательно улыбнулся.

– А в самом деле. Как-то раз община, чьи земли граничат с моими, пыталась тайно от меня снять план земель. Наняли какого-то шарлатана землемера, есть такие – морочат этим дикарям голову, тем и кормятся. Вскоре мне всего лишь за несколько реалов сообщили, что этот тип бродит здесь, пейзаж якобы изучает, а сам задумал мне палки в колеса вставить. Ха-ха! Помнишь, Нуньо? Мы его не трогали, пока не окончил работу. А когда собрался уезжать, тут-то Нуньо его и сцапал. Ха-ха! Помнишь, что мы с ним сделали, Нуньо? В чем дело?

– Парад отменен, хозяин.

Дон Мигдонио радостно вскочил.

– Прошу прощенья, сеньоры.

– Не везет в картах – везет в любви, – рассмеялся Арутинго.

– Раздобудь музыкантов и пива, Нуньо.

Изо всех сил стараясь не бежать, дон Мигдонио возвратился в пансион. «Андские щеглы» уже там, Мака в веселом настроении. Начался пир. Нуньо отправился в клуб за уткой в винном соусе, он точно знал, сколько перцу надо положить в соус, чтоб он оказался по вкусу Маке. В перерыве между танцами Нуньо подал ей утку. Затем веселье продолжалось. Примерно в полночь Мака и дон Мигдонио поднялись в верхние комнаты. Музыканты, генералы, танцоры разошлись. Нуньо погасил свет, уселся в кресло и, завернувшись в пончо, откинулся на спинку, намереваясь хорошенько соснуть. Однако соснуть ему не пришлось. Сверху послышался рев дона Мигдонио, а потом шепот и смех Маки. Всю ночь не спал Нуньо. В восемь часов утра – Нуньо, впрочем, этого видеть не мог – дон Мигдонио стоял перед Макой в строгом черном костюме и говорил умоляющим голосом:

– Меня зовут Мигдонио де ла Торре и Коваррубиас дель Кампо дель Мораль. Члены семейства де ла Торре сопровождали Боливара во время войны за Независимость. Наша семья дала стране одного президента республики, трех генералов, четырех епископов и двух членов Верховного суда. Согласна ли ты стать моей женой?

– Предложил бы ты мне лучше пирожков, я бы сразу согласилась. Я ничего для тебя обидного не сказала. Ты насытился, а я проголодалась.

– Пирожков?

– Ну да, кукурузных. Зелененьких таких, хотя твои знаменитые предки и недолюбливали этот цвет.

– Но как же это, Макита? Прости, я что-то не пойму… Я открыл тебе сердце. Я сделал тебе предложение, чего никогда.

– Ты, Мигдонио, как и следовало ожидать, не заметил, что мы переживаем критический момент. Родина в опасности, а что ты сделал как гражданин? Разбудил меня, удовлетворил свою свинскую страсть, больше ты ни на что не способен.

– Но это самое… как его… м-м-м…

– Хватит заикаться! И да будет тебе известно, что вчера Президент Пиерола отобрал тряпичный мяч у Генерала Крисанто. Генерал, проигравший мяч, может и войну проиграть. Командование резко осудило Генерала, и я полностью поддерживаю его позицию.

Дон Мигдонио попытался улыбнуться.

– Я тоже согласен с мнением командования. Только, Макита…

– Минуточку! Кто тебе разрешил соглашаться с чьим бы то ни было мнением?

– Моя королева, если ты хочешь, чтобы я не соглашался…

– Я хочу, чтобы ты ушел отсюда. И подальше, по возможности. Сегодня собирается военный совет, штатские здесь ни при чем. А ты штатский. Пора бы тебе понять: судьбы нашей родины никогда не решались штатскими. Впоследствии мы рассмотрим твое прошение.

Дон Мигдонио вышел, окрыленный надеждой. Он представлял себе, что будет дальше. В глазах Маки он прочитал приговор Генералу Крисанто. Неизвестно по какой причине, но звезда Генерала закатилась. Остальные, по приказу Маки, приговорили его к ссылке. Дон Мигдонио ощутил вдруг в душе жалость к несчастному идиоту, который скоро, лишенный всех своих блестящих регалий, голодный, оборванный и замерзший, снова будет бродить по дорогам – Мака и подобрала его на дороге как-то летом. Однако к жалости примешивалась подленькая радость. Осудив бедного Генерала Крисанто, Мака, наверное, успокоится на несколько недель. И снова засияет ее улыбка. И тогда, а может быть, и прежде, чем решится дело Крисанто, Мака соберет всех генералов, чтобы обсудить дерзкую просьбу дона Мигдонио. Он представил себе, как это будет. «Господа офицеры! Присутствующий здесь кабальеро сделал мне честь. Он просит моей руки. Прежде, чем принять решение, я хотела бы выслушать мнение высокого собрания». На этом смехотворном сборище решающий голос будет иметь новый начальник штаба. Дон Мигдонио вздохнул с облегчением. Кого бы ни назначили вместо Крисанто, он все равно будет на стороне дона Мигдонио – ведь дон Мигдонио давно и постоянно осыпает дурачков подарками. Дон Мигдонио поспешил в Серро. В столице он нанес визит префекту, долго, с достоинством, играл в покер, а также купил два золотых кольца, жемчужное ожерелье, несколько перстней и целую кучу подарков для генералов. Улыбающийся, полный счастливых надежд, возвратился он в Янауанку. В порту гремел оркестр.

– По какому случаю веселье? – спросил дон Мигдонио.

– Госпожа Мака замуж выходит, – бросил на ходу какой-то матрос.

– Откуда это вы узнали? – Дон Мигдонио улыбнулся и гордо выпятил грудь.

– Солидоро сам сказал.

– Кто-о-о?

– Госпожа Мака выходит замуж за сеньора Солидоро.

Буря застала «Акулу Янакочи» посреди озера. Мауро Уайнате, капитан корабля, был в свое время портным. Он ликвидировал мастерскую, надеясь разбогатеть на новом поприще и тогда открыть се заново. Во всяком случае, в портняжном деле он был значительно сильнее, нежели в морском. «Акула» заблудилась в тумане и чуть было не села на мель, наткнувшись на рифы у Чакайяна. Только затемно отец Часан оказался в Янакоче. Отвергнув все другие приглашения, он направился прямо к директору Венто. Директор перелистывал альбом «Гении живописи».

– Добрый вечер, господин учитель.

– Добрый вечер, отец мой. Чему обязан честью видеть вас у себя?

– Были вы в церкви Пилъяо?

– Был вчера, отец мой.

– Что вы на это скажете?

– Скажу, что Тициан– просто жалкий подмастерье, хоть о нем и твердят взахлеб во всех книжках по искусству. Я видел картину Нуньо– дьявольское дело!