Чекисты накануне 22 августа произвели массовые аресты и уже 21 сентября 1920 г. «Советская Сибирь» опубликовала сообщение Павлуновского о ликвидированных организациях в ряде губернских центров и аресте свыше 1.000 чел. Павлуновский сообщал, что на 85–90 % эти организации состоят якобы из офицеров карательных отрядов Анненкова, Красильникова, Семёнова, а также контрразведчиков Колчака; остальные — просто строевые офицеры. Командиров РККА было среди арестованных только 10 чел., что опровергало легенду о широком проникновении белых агентов в воинские части. Руководящий состав «организации» в значительной степени состоял из чекистских агентов.

Расправа над «заговорщиками Драчука-Орлеанова» была беспощадной: как сообщал один из ведущих следователей Омгубчека К.Я. Крумин, по этому делу было расстреляно свыше 400 чел. Многих (как, например, семью Сейфулиных) расстреливали по обвинению в недоносительстве, причём судьбы арестованных были предрешены ещё до приговора: так, при осуждении младших Сейфулиных в качестве отягчающего обстоятельства указывалось, что они — дети «расстрелянных буржуев», хотя глава семьи был приговорён к высшей мере неделей позже, а матери расстрел заменили заключением [204] . Ныне «заговорщики» в основном реабилитированы, хотя самого Драчука-Орлеанова и некоторых других его сторонников в опубликованных списках реабилитированных нет. История с белогвардейским общесибирским заговором стала, похоже, первой масштабной «липой» Павлуновского на новом месте службы.

8 января 1921 г. ВЧК издала приказ «о карательной политике органов ЧК», в котором отвергала как устаревшие методы террористической работы периода гражданской войны, опиравшиеся непосредственно на вооружённую силу, предписала пересмотреть дела осуждённых рабочих и крестьян, постановила создать действенную информационную службу, именно её выдвинув на первый план в чекистской работе [205] . Данная установка через конференцию сибирских чека была доведена до региональных руководителей. Судя по всему, она была воспринята как критика достаточно топорной работы сибирских чекистов, от которых требовалось не просто механическое уничтожение затаившихся представителей свергнутой власти, а вскрытие «красивых» заговоров.

Следующий большой заговор — «Сибирского Крестьянского союза» — оказался ещё более крупным, чем «орлеановский» (якобы десятки тысяч участников!) и принёс Павлуновскому летом 1921 г. орден Красного Знамени. Согласно официальной версии, эсеры по приказу своего ЦК с марта 1920 г. вместе с энесами начали повсюду создавать ячейки нелегальной вооружённой организации «Сибирский крестьянский союз». Учредителями его были эсеры С.Т. Тагунов-Ельшевич, Е.Ф. Тяпкин, И.С. Юдин, Макушин, бывший эсер Б.М. Дьяконов, народные социалисты В.И. Игнатьев, Ф. Савченко, Меринов. К маю в одной Алтайской губернии подпольных ячеек насчитывалось якобы до 400, причём эсеры блокировались с белыми офицерами, чтобы создать боеспособные отряды.

В политическом отношении «заговор» Крестьянского союза прикрывал провал работы ведомства Павлуновского, оказавшегося не в состоянии дать информацию о подготовке грандиозного, самого крупного в советской истории Западносибирского крестьянского восстания. Крах военно-коммунистической политики можно было объяснять кознями политических врагов, нанёсших коварный удар в спину. Связь успехов западносибирских повстанцев с разветвлённой подпольной деятельностью эсеровских крестьянских союзов стала краеугольным камнем историографии событий 1921 г. на весь советский период.

Чекисты, исходя из своих оперативных соображений, определили дату для выступления «белоэсеровских» организаций для ряда регионов Сибири — 8 февраля 1921 г. Они к этому времени с помощью агентуры уже создали некоторое количество региональных «организаций» и были готовы «снять урожай». По сигналу Павлуновского сразу после начала Западносибирского мятежа в Омске, Новониколаевске, Барнауле, Томске, Тюмени были произведены массовые аресты. Дата 8 февраля было выбрано не случайно, а для создания убеждения о том, что чекисты сорвали общесибирский заговор, приуроченный к началу восстания в Тюменской губернии. 1 марта 1921 г. Павлуновский сообщил зампреду ВЧК Ксенофонтову, что не может выехать в Москву в связи с восстанием и разработкой сибирской организации «Крестьянского союза» [206] .

Власти Тюменской губернии были жизненно заинтересованы в том, чтобы свалить вину за полный провал своей работы на политических врагов. Поначалу глава Тюмгубчека Студитов писал: «Что-либо сказать и доказать документально об участии эсеров вообще, то к великому горю сказать не могу, но убеждён, что была усиленная подготовка к тому, что в настоящее время происходит…». Зато в обширном докладе от 5 апреля 1921 г. Студитов уже уверенно заявлял, что «причиной восстания послужила подготовка крестьян эсерами и другими контрреволюционными группами». В качестве одной из групп фигурировала молодёжная организация, руководимая корнетом С.Г. Лобановым, которая была «раскрыта» чекистами в Тюмени в ночь на 11 февраля 1921 г.

Однако никакой подпольной организации и её главаря-корнета не было, ибо 19-летний студент техникума Лобанов в армии никогда не служил. Его вместе с другими юношами чекисты обманом заманили в одну из квартир и арестовали. Всего в «организации» насчитывалось 39 чел., в том числе двое малолетних. Основные показания на участников «организации» дал бывший офицер и сексот Д.Т. Львов: он по заданию ЧК сам трезвонил о необходимости помочь восставшим и захватить город. Львов для обеспечения конспиративности был выведен из дела, а уже 4 марта 17 чел., включая 14-летнего подростка, расстреляли. В число «заговорщиков» по инициативе начальника Секретно-оперативного отдела губчека И.С. Бойко была включена и 18-летняя комсомолка Косарева — секретарь СОО, отвергнувшая любовные приставания Бойко.