В конце коридора появился сын хозяев. Отец резко обернулся на шорох. В руке у него оказалась палка. Тейт все поняла: большие деньги - большой соблазн. Убьют ее, и платье останется и золото. А рыцарю скажут: не послушалась, уехала.

Тейт прыгнула в комнату, захлопнув дверь перед самым носом крестьянина. С той стороны грязно заругались. Девушка открыла окно. Во дворе стоял оседланный хозяйский конь. Не раздумывая, Тейт спрыгнула на землю, взлетела в седло и поскакала к тракту. Вряд ли они кинутся в погоню. Тракт - место людное. Загостившийся у знакомых и родственников народ все еще тянулся с ярмарки.

Городские ворота стояли нараспашку. Впрочем, такое случалось не раз. Другое дело, что ни с этой, ни с той стороны не наблюдалось охраны. Обычно стражники слонялись вблизи, подтягиваясь только для сбора дани. Въезд в город облагался чисто символической платой. Но у Тейт не было и грошика. Давать же золотой, как она убедилась, неосмотрительно.

Большая превратная гостиница стояла черной и расхристанной, как после набега. Тейт захотелось заглянуть в памятную таверну. Но утро только собиралось наступить. Люди спали.

Дворцовую площадь толстым слоем покрывал многодневный мусор. Под ногами коня шныряли крысы. Не горел ни один факел. Однако во дворце жизнь присутствовала. Светились несколько окон. Слышались голоса, стук, звон. Там догуливали ярмарку... или уже праздновали исчезновение очередной королевы?

В устье темной улочки Тейт спустилась с коня и дальше пошла пешком, держась ближе к стенам. Тут мрак казался гуще. Однако если ты никого не видишь, еще не значить, что не видят тебя.

Низенькая боковая калитка отворилась с невыносимым скрежетом. Но никто не выскочил, не начал требовать объяснений. Тейт миновала вход и углубилась в парк. Сад гротов - самое удобное место для переодевания.

Ближние к аллее гроты оказались не пригодны - слишком часто туда наведывались нечистоплотные придворные. Пробираясь с камня на камень, оступаясь в мокрую от росы траву, Тейт нашла то что требовалось, забралась внутрь сухой пещерки и на ощупь начала стаскивать одежду. Булавку она пока решила не снимать. Для начала следовало разобраться в происходящем.

В серое утро из грота выскользнула серая тень. Осталось, добраться до террасы и войти в свою спальню.

Стараясь не шуметь, Тейт пошла к аллее и чуть не попалась. Рядом в гроте послышалось шевеление и брань. Уже посерел воздух. Из грота выбралась фрейлина. Тейт ее не узнала.

– Не наступи!
– предупредила дама кого-то. Из глубины донеслось:

– Следует намекнуть Анаис, что гвардейцы совсем разболтались. Гадят, где попало.

Как будто сами фрейлины сюда зашли стихи почитать!

Наконец и вторая вышла, осторожно ступая. Но отправляться восвояси дамы не торопились. Обе стояли, придирчиво оглядывая туалеты и обувь. Лица прикрыты вуалетками.

Вот это да! Выходило, королеву уже объявили почившей. Уложением о дворцовом этикете предписывался трехдневный траур в случае смерти кого-либо из королевской семьи.

– Ты ее уже видела?
– спросила та, что повыше ростом.

– Нет. И не хочу. Я боюсь мертвяков. Говорят, у нее вообще нет лица - сгорело.

– Кто говорит?

– Анаис. Дамьен ей показывал. Потом, естественно, тело накрыли покрывалом с головой. Анаис говорит, Алекс мельком глянул и ушел. Анаис говорит, они поссорились с Дамьеном.

– Анаис с Дамьеном?
– уточнила подруга.

– Фу, какая ты глупая! Шут с королем. Анаис подслушала.

– И что?
– голос товарки дрогнул от азарта.

– Иди, спроси у нее сама.

– Я бы спросила, только не знаю, где ее искать. У себя в спальне ее нет. В покоях шута - тоже. Королевская спальня заперта. Алекс со вчера не появлялся. Неужели горюет по супруге?

– Он? С ума сошла! Чтобы Алекс затосковал должны умереть все женщины в королевстве, сдохнуть все кони, испариться казна и вино из подвалов.

Тейт не предполагала, что в окружении Анаис сохранились личности с чувством юмора.

– А куда подевался наш капитан?

Фрейлины вышли на дорожку и двинулись в свое крыло. Голоса начали отдаляться.

– Гуго? Малдона вчера бегала, вытаращив глаза, и всем рассказывала, будто видела Реара во дворце.

– Врет. Не дурак же он сюда соваться, когда его объявили государственным преступником...

Еще какое-то время понадобилось, чтобы переварить услышанное. Наконец Тейт выбралась из кустов и в наливающейся светом мгле поспешила к своим покоям. Туман завивался вокруг подола белыми хвостами, оседал на коже. Мелкие капельки Тейт слизывала с губ, как слезы. Она вдруг очень остро почувствовала собственное одиночество. Обособленность от мира, будто она и в самом деле уже умерла.