Ловкий маневр Столыпина, таким образом, не удался. Правда, он сумел поддержать союз между правительством и правооктябристами, справедливо считавшими Государственный совет, который они с самого начала осуждали, возможным противовесом Думе. Однако, парализовав действия либералов, в частности благодаря аграрной реформе, Столыпин своей политикой вызвал полевение оппозиции: произошло сближение некоторых октябристов с кадетами и наиболее радикальных членов партии кадетов с наиболее умеренными социалистами, в то время как левое крыло социалистов стало еще радикальнее.

Это общее движение в сторону полевения, хорошо проанализированное в книге А. Авреха «Столыпин и Третья Дума», было ответом на растущее недовольство части деревень, в которых крестьяне противились преобразованию своих общин, вынуждающему их покидать свои деревни. Правда, в деревнях после 1907 года царило относительное спокойствие, еще более утвердившееся после 1911 года. Однако там произошло еще большее социальное расслоение, и в 1917 году неблагоприятные результаты реформ Столыпина проявились с особой остротой.

Политические настроения Николая II вновь проявились во время конфликта по поводу бюджета морского флота в 1909 году и во время конституционного кризиса 1911 года.

В первом случае Дума после длительных дебатов представила правительству законопроект о назначении и продвижении по службе членов Генерального штаба. Он был направлен против существовавшего порядка назначения на посты членов царской семьи.

Николай II ответил Столыпину следующим письмом:

Во время конституционного кризиса весной 1911 года Николай снова воспротивился предложениям Столыпина. Вновь встал вопрос о создании национальных курий в западном земстве девяти польских губерний, которые Столыпин хорошо знал, так как занимал там различные должности. Его проект встретил оппозицию справа в Государственном совете: говорили, что он способствует введению слишком большого числа польских дворян в его состав. Новый «передел» позволил сократить количество этих поляков, кстати, поддерживавших режим, увеличить число представителей церкви среди избираемых, а евреев, наоборот, лишить участия в выборах. В Думе проект встретил одобрение, так как его представили как благоприятствующий русским служащим и белорусским крестьянам в их взаимоотношениях с польскими землевладельцами или еврейскими торговцами. Государственный совет возразил против него на том основании, что исключенные таким образом верноподданные поляки перейдут в оппозицию. Выдвигая свои аргументы, и те и другие хитрили, так как в действительности Государственный совет выступал в поддержку не поляков как таковых, а дворян, правительство же хотело предоставить льготы крестьянам в целом, не ограничиваясь белорусскими крестьянами.

Столыпин заявил Николаю II, что если он не применит статью 87 основных законов, чтобы воспрепятствовать противодействию Государственного совета, то он выйдет в отставку.

Николай II проявил осторожность; его симпатии были на стороне Трепова и Дурново, авторитарность и влияние Столыпина его раздражали и вызывали у него подозрения. Однако в Думе начались выступления против чрезмерного применения статьи 87. Короче говоря, депутаты выступали против собственного решения для того, чтобы защитить права собраний… Принесет ли царь в жертву Столыпина? Сделает ли уступку парламентарному режиму?

Великий князь Николай Николаевич и младший брат царя Михаил хотели, чтобы Столыпин оставался. Вдовствующая императрица — тоже: «Николай не может прогнать Столыпина, так как знает, что несет такую же ответственность, как и он. В конце концов он ему уступит… А потом не простит ему этого; думаю, что на этот раз Столыпин одержит верх, но это будет в последний раз… он его выгонит». Царь уступил Столыпину…

Но ему не придется выгонять его. Через несколько месяцев Столыпина убьют.

Позднее, уже после своего отречения, Николай II сожалел, что под влиянием придворных кругов недооценил того влияния, какое могли бы оказать реформы Столыпина на будущее [16] . Это суждение плохо увязывается с его поведением или с мнением, высказываемым его матерью.

Правительство Столыпина прибегало не только к политике репрессий — самых жестоких, какие когда-либо знала Россия. Он одновременно содействовал развитию промышленности так же, как это делал Витте. И рост промышленного производства никогда еще не достигал таких показателей, как между 1906 и 1913 годами, — от 30 до 150 % в различных отраслях промышленности, Россия безусловно преодолевала свое экономическое отставание, хотя все еще отставала от Запада: объем промышленной продукции в 1913 году был в два с половиной раза ниже французского и в шесть раз ниже немецкого. Но русский капитализм уже зарождался, и соответственно зарождались новые социальные силы. Если Витте в первую очередь занимали планы экономического развития, то Столыпина прежде всего интересовала политика. Его деятельность была направлена на крестьянство, чью судьбу он хотел улучшить, чтобы отвратить его от возможного участия в революционном движении. В 1905 году, несмотря на бунты в деревнях, крестьяне не проявили особой враждебности к царизму. Столыпин хотел сыграть на их преданности и желании приобрести землю, надеясь таким образом привлечь крестьян на сторону режима.