Вожди Первого крестового похода. Гравюра Г. Доре

Утром 1 июля 1097 года, когда авангард крестоносцев спустился в плодородную Дорилейскую долину (в окрестностях современного города Эскишехир), уже предвкушая прекрасный отдых после унылых плоскогорий, на него неожиданно со всех сторон ринулись орды сельджуков. Турки применили свою обычную тактику: сначала крестоносцы были засыпаны тучей стрел, а затем на них обрушилась конная лава. Уже в первые минуты боя всякий порядок в крестоносном воинстве был нарушен, тысячи крестоносцев пали или были взяты в плен. Казалось, поражение христиан неминуемо. И лишь один человек в этой кровавой бойне сохранил холодную голову – Боэмунд Тарентский. Этот потомок воинственных норманнов начал быстро отводить свое войско к реке, чтобы обезопасить себя от удара с тыла, а его передовые части ощетинились копьями, сдержав первый, самый мощный удар сельджуков. Маневр Боэмунда, фактически спасшего армию от немедленного разгрома, мог, однако, и не удаться, если бы не безрассудная смелость герцога Нормандского. Роберт, который в бою становился настоящим берсерком, подобно своим предкам-викингам, показал себя достойным их славы. В самый критический момент сражения рассвирепевший герцог вырвал из рук знаменосца свое белое с золотом знамя и с криком: «За мной, нормандцы!» – ринулся в одиночку на врага. К счастью, его порыв поддержало около пятисот наиболее преданных воинов, в противном случае для герцога поход окончился бы в самом его начале. Удар закованных в железо конных латников на время ввел в замешательство турецкую конницу, и, прежде чем она успела отбить неожиданную контратаку и вновь перейти в наступление, Боэмунд закончил свой спасительный маневр. Тарентскому князю удалось даже немного укрепиться и создать некое подобие лагеря – вероятно, были использованы многочисленные повозки. Вокруг этого лагеря и вдоль реки и разгорелся самый ожесточенный бой. Сельджуки, стремясь разбить Боэмунда до подхода главных христианских сил, не жалели себя и бились с небывалым исступлением и яростью; крестоносцы же, в храбрости отчаяния, и веря в близкую помощь, держались из последних сил.

Гонцы Боэмунда, уже в самом начале боя отправленные, чтобы поторопить войска Готфрида Бульонского, герцога Лотарингского, идущего следом, поспели вовремя. Когда сельджуки уже, казалось, окончательно прижали армию тарентского князя к реке и готовились к последнему, убийственному натиску, запели трубы лотарингского ополчения. Шестидесятитысячная армия Готфрида Бульонского с ходу бросилась в атаку, и бой разгорелся с новой силой. Однако судьба Дорилейской битвы отнюдь еще не была решена: силы противников сравнялись, но не более того. Самая крупная часть крестоносного войска – южнофранцузская армия Раймунда Тулузского – отстала далеко и блуждала где-то среди холмов Фригийского плоскогорья. Судьбу сражения решил случай. В самый разгар неистовой сечи глубоко в тылу сельджуков появился шеститысячный отряд епископа Монтейльского Адемара и, мгновенно спустившись с холма, ударил по не ожидавшим этого туркам. Самое удивительное выяснилось впоследствии. Оказывается, выход отряда Адемара в тыл сельджукам ни в коей мере не был блестящей тактической уловкой! Крестоносцы просто заблудились в незнакомой местности… Как бы то ни было, счастливое для христиан стечение обстоятельств окончательно решило дело. Мусульман охватила паника. Вероятно, они посчитали, что в тыл им вышла вся армия Раймунда, и их войско вот-вот окажется в полном окружении. Армия сельджуков смешалась, сломала строй, а затем, бросая обозы, снаряжение и даже шатры своих предводителей, кинулась прочь. Христиане одержали первую свою решительную победу.

Разгром сельджуков под Дорилеей имел огромное значение. Судьба Малой Азии была практически решена: у Килидж-Арслана больше просто не было сил, чтобы сдерживать наступление христиан. Крестоносцы захватили, кроме того, и огромное количество трофеев; по словам провансальского хрониста, «взяли большую добычу, золото и серебро, коней и ослов, верблюдов, овец, быков и многое другое». Мощь Румского султаната была полностью подорвана. Крестоносцев ждала Святая Земля.

После беспримерного по своей тяжести похода через выжженные равнины Анатолии и труднопроходимые горы Тавра, поздней осенью 1097 года потрепанная армия крестоносцев спустилась с гор на равнины Сирии и 21 октября увидела перед собой белокаменные стены «жемчужины Средиземноморья» – Антиохии.

Антиохия, древняя столица эллинистических царей, еще незадолго до крестовых походов считалась метрополией всей Азии и была одним из крупнейших городов мира. Расположенная в одном из благодатнейших уголков Северной Сирии, на берегах реки Оронт, она занимала исключительно выгодное географическое положение. Здесь заканчивалась южная ветвь Великого шелкового пути – знаменитой караванной дороги, связывающей Средиземноморье с далеким и богатым Китаем. От нее расходилось несколько главных торговых путей: на юг; в Палестину и Египет; на северо-запад – в Малую Азию и Константинополь; из гаваней Антиохии корабли плыли в Италию, Францию и Испанию.

Сельджукское завоевание нанесло тяжелый удар великому городу. Купцы и ремесленники в поисках лучшей доли начали покидать Антиохию, переселяясь, кто в Константинополь, кто в Каир или Александрию. Православные греки и армяне-монофизиты были обложены непосильным налогом, и перед ними было, по существу, только два пути – либо перейти в ислам, предав собственную веру, либо уехать из города. К моменту появления крестоносцев Антиохия уже потеряла свое значение великой торговой столицы; тысячи домов были покинуты, из десятков городских ворот действующими оставались только пять. Впрочем, не стоит и преувеличивать степень этого упадка. В 1097 году в Антиохии все еще проживало около ста тысяч только постоянных жителей, а бросившееся под защиту городских стен окрестное население еще увеличило это число вдвое. Хозяйственная разруха не отразилась и на мощи городских укреплений. Антиохийская крепость по-прежнему оставалась одной из величайших твердынь мира. И эту неприступную цитадель предстояло взять изрядно поредевшим после малоазиатского похода войскам крестоносцев.

Антиохийская крепость даже для того времени была явлением почти исключительным. Ее стены поднимались в высоту на двадцать пять метров, что очень затрудняло использование осадных лестниц, при такой высоте не слишком эффективных. Город опоясывала цепь мощных башен из природного камня (по разным сведениям, их насчитывалось от трехсот шестидесяти до четырехсот пятидесяти), находящихся на расстоянии полета стрелы друг от друга. Стены были настолько толсты, что по их верху свободно могла проехать упряжка из четырех лошадей. Такая толщина стен позволяла защитникам крепости быстро перебрасывать необходимые подкрепления к участкам, находящимся в опасности. Кроме того, западный и южный отрезки стены заходили в горный массив, что делало полную блокаду крепости чрезвычайно сложной задачей (с которой крестоносцы, кстати, так и не справились).

Как бы то ни было, мощная Антиохийская крепость запирала самый короткий путь в Святую Землю и была, безусловно, наиболее могучей твердыней Восточного Средиземноморья. Фактически, судьба Святой Земли, судьба крестового похода, а, по большому счету – и всего крестоносного движения, решалась здесь, у стен древней эллинистической столицы.

Однако грандиозность укреплений великого города испугала лидеров христианского войска: было решено приступить к осаде. В этой ситуации единственно возможным вариантом была полная блокада, с тем чтобы лишить город всех источников снабжения и голодом принудить его защитников к сдаче. Однако крестоносцы повели себя крайне беспечно: слабая воинская дисциплина и усиливающиеся разногласия среди вождей привели к тому, что ни один из крестоносных отрядов не захотел прикрывать подступы к Антиохии со стороны гор.

Вскоре беззаботность осаждающих привела к еще более тяжелым последствиям. Долина Оронта, этот райский уголок, могла бы прокормить все крестоносное войско, но «христовы воины» уже в течение месяца уничтожили весь скот и припасы местного населения. Часто десяток солдат жарили себе на обед целого быка, а несъеденное просто выбрасывалось с веселым смехом. В декабре веселье закончилось – лагерь крестоносцев поразил голод. Попытки добыть продовольствие в других районах закончились тяжелыми потерями от летучих отрядов мусульманских эмиров.