Что какой-то полицейский инспектор видел, как он входил в грязную гостиницу под вывеской «У Сицилийского короля»?

Все это разлетится в пух и прах. Придется приносить извинения и даже принимать какие-то меры, дабы удовлетворить Соединенные Штаты, например отстранить от должности Мегрэ, ну хотя бы для видимости.

А Торранс мертв.

Едва забрезжил рассвет, его, вероятно, вынесли на носилках через этот холл, если только управляющий, озабоченный, как бы не удручить печальным зрелищем какого-нибудь раннего посетителя, не добился, чтобы тело было вынесено через служебный выход.

Наверное, так оно и было. Узкие коридоры, винтовые лестницы, где носилки задевали за перила.

За барьером из красного дерева зазвенел телефон.

Все пришло в движение. Раздавались поспешные распоряжения.

Подошел управляющий.

— Миссис Мортимер Ливингстон уезжает. Из номера только что позвонили, чтобы пришли за чемоданами. Машина уже у подъезда.

Мегрэ чуть заметно усмехнулся.

— Каким поездом? — осведомился он.

— Она летит в Берлин самолетом из Бурже…

Не успел управляющий закончить фразу, как появилась миссис Мортимер в сером дорожном манто, с сумочкой из крокодиловой кожи в руке. Она торопилась. Однако, подойдя к вращающейся двери, не удержалась и обернулась.

Чтобы она смогла его увидеть, комиссар с трудом поднялся с кресла. Он был уверен, что, поспешно покидая отель, она кусает губы и жестикулирует, отдавая распоряжения шоферу.

Управляющего куда-то вызвали. Комиссар остался в одиночестве, он стоял у фонтана, который неожиданно ожил. Воду здесь, наверное, включали в определенное время.

Было десять утра.

Он снова усмехнулся про себя и со всеми предосторожностями опустился в кресло — при малейшем движении рана, которая становилась все более болезненной, причиняла ему страдания.

— Избавляются от слабых!

Да, именно так! После Жозе Латури, которого сочли не очень надежным и вывели из игры тремя ударами ножа в грудь, настала очередь миссис Мортимер — она тоже впечатлительная особа. Ее отсылают в Берлин. Излюбленный прием!

Оставались только сильные: Петерс Латыш, который все еще занимался своим туалетом, Мортимер Ливингстон, не потерявший своего аристократического лоска, и Пепито Морето — его держали в банде как профессионального убийцу.

Они были связаны между собой невидимыми нитями, они готовились.

Враг был рядом с ними, среди них, в центре начинающего оживать гостиничного холла; враг сидел в плетеном кресле, вытянув ноги и подставив лицо водяной пыли мелодично журчащего фонтана.

Стукнула дверь лифта.

Первым из него с сигарой «Генри Клей» во рту вышел Петерс Латыш в великолепном светло-коричневом костюме.

Он чувствовал себя как дома. За это было заплачено.

Уверенной и непринужденной походкой он пересек холл, то и дело задерживаясь у витрин, которые устанавливают в роскошных отелях крупные торговые фирмы: рассыльный поднес ему спичку, и Петерс Латыш, пробежав последний валютный бюллетень, остановился метрах в трех от Мегрэ, около фонтана, и принялся разглядывать вуалехвосток, которые выглядели совершенно ненатурально; потом стряхнул ногтем пепел со своей сигары прямо в бассейн и удалился в направлении читального салона.

Проглядев несколько газет, Петерс Латыш наткнулся взглядом на единственный номер «Ревалер боте» — эту эстонскую газетенку, по всей видимости, уже давно забыл в «Мажестике» какой-нибудь постоялец.

Около одиннадцати Латыш раскурил новую сигару и, выйдя в холл, отправил рассыльного к себе в номер за шляпой.

Одна сторона Енисейских полей просто купалась в лучах солнца, и на улице было не холодно.

Латыш вышел без пальто, только в костюме и серой фетровой шляпе, медленно дошел до площади Звезды; казалось, ни о чем кроме прогулки на свежем воздухе он и не помышляет.

Мегрэ, не думая прятаться, шел за ним на небольшом расстоянии. Прогулка эта доставляла ему совсем немного радости: при каждом движении повязка напоминала о себе.

На углу улицы Берри в нескольких шагах от Мегрэ раздался негромкий свист, но комиссар не обратил на него внимания. Свист повторился. Тогда Мегрэ обернулся и увидел инспектора Дюфура, который, самозабвенно жестикулируя, пытался с помощью таинственных знаков дать понять своему шефу, что ему надо кое-что сообщить.

Инспектор стоял на улице Берри, делая вид, что увлеченно разглядывает витрину аптеки: при этом казалось, что все эти жесты обращены к восковой голове женщины, одна щека которой была основательно поражена экземой.

— Подойди! Пошли. Живо.

Дюфур был и возмущен и огорчен одновременно. Битый час он бродит вокруг отеля, прибегая для маскировки к самым изощренным хитростям, а тут комиссар сразу предлагает ему себя обнаружить!

— Что случилось?

— Эта женщина…

— Вышла из гостиницы?

— Она здесь. А так как вы заставили меня к вам подойти, она сейчас нас видит…

— Где она?

— В «Селекте». Она сидит там. Да вот же! Занавеска шевелится.

— Продолжай наблюдение.