— Козявка! Я мог бы, если бы захотел, скрутить тебя и засунуть в корзину для бумаг!

Он выпрямился с высокомерной миной:

— Вообще глупо с моей стороны вступать в разговор с простым рабочим. Где редактор?

Он схватил стихотворение и вышел. Слышно было, как он постучал в дверь кабинета. Немного погодя он вернулся. И тоном приказа, не глядя на наборщика, сказал:

— Поторопись, чтобы это было напечатано вовремя!

Энгильберта потрясло известие о гибели «Мануэлы» и смерти юноши с хутора Кванхус. Его грызло чувство, что и он каким-то образом виноват в этом несчастье, он мысленно протестовал и спорил с фру Свавой.

В соседней комнате шумели пьянчужки — Тюгесен и Мюклебуст. Они по очереди пели веселые песни. Мюклебуст, дурачась, пел фальцетом:

Энгильберт постучал в стену и крикнул:

— Прекратите же вы там… разве вы не слышали, что произошло несчастье?

Мюклебуст тут же замолчал. Немного погодя Тюгесен приоткрыл дверь и заглянул в комнату Энгильберта. Глаза у него были пьяные, но серьезные. Недельной давности щетина топорщилась на подбородке.

— Вы, кажется, сказали, что произошло несчастье? — тихо спросил он. — В чем дело, господин Томсен?

В полумраке коридора угадывался прислушивающийся к разговору Мюклебуст. Энгильберт коротко рассказал датчанину, что произошло, и добавил:

— Поэтому я считаю, что сегодня мы должны избегать ненужного шума.

— Господи боже, — проговорил Тюгесен, повернувшись к Мюклебусту. — Он говорит, что еще одно судно погибло и шкипера убили.

Оба вышли на цыпочках. Энгильберт слышал, как они шептались и вздыхали за стеной.

Конечно, вскоре они перестали говорить шепотом и Тюгесен своим низким голосом запел. Но негромко и словно сквозь слезы. Судя по мелодии и словам, это был похоронный псалом:

Энгильберт тяжело опустился на кровать и предался размышлениям.

Если причина этого несчастья — Свава, то произошло ужасное недоразумение, против его воли и желания. Может быть, он совершил непростительную глупость, доверившись своей соотечественнице. Душа исландца не похожа на души жителей других стран, она страшна, опасна, ведь Исландия — страна глетчеров и вулканов, горячих источников, землетрясений, поджогов и убийств, страна колдовства и пророчеств. Он вспомнил волшебное заклинание Свавы, в котором фигурировали игры ведьм в вышине. Он вспомнил также, как Стефан Свейнссон однажды сказал, что его жена происходит от Эрика Мурта, побочного сына короля Харальда Серошкурого [8] , который поселился, по преданию, в Исландии. Но Энгильберт тогда не подумал, что в жилах Свавы течет кровь самого Эрика Кровавый Топор! Еще того хуже, она — потомок Гунхильд, матери королей! И может быть, от этой отвратительной и коварной женщины она и унаследовала колдовские чары.

А ее талисман, что он принес ему, кроме горя и обид? Его могущество направлено не на счастье, а на беду. Он совлек его с избранного им пути ввысь. Он заставил Томеа из Кванхуса полностью ему подчиниться… уже на другой день после того, как он получил талисман, она, словно повинуясь волшебной палочке, отдалась ему дико и бесстыдно, и с тех пор они не раз встречались и она всегда была ему покорной. Свава своим искусством превзошла колдунью из Кванхуса и сделала ее послушным орудием в его руках.

Мало того, Энгильберт убедился, что его власть над женщинами возросла стократ. Повсюду, где бы он ни появлялся, ему навстречу сверкали страстью женские глаза. Вдова Люндегор, которая держала себя так высокомерно, пришла к нему как-то ночью и с той поры стала мягким воском в его руках. И так вели себя не только земные женщины, женщины-тролли от них не отставали. Не раз он видел их в сумерках между камнями на болоте Кванмюрен, слышал, как они хихикают, хохочут, не раз они навещали его во сне. И однажды даже сама фру Свава явилась ему во сне… Она сидела на троне, покрытом черным мхом, он опустился на колени у ее ног, и она погладила его по голове и обнажилась для него…

Все это, конечно, прекрасно, от этого дух захватывает. Но для его души это яд, колдовство вероломно толкало его вниз, в пропасть, откуда он с таким трудом поднялся. Он даже был вынужден признать, что никогда в жизни не падал так низко, не погружался так глубоко в грязное болото животных чувств, в недостойную зависимость от чувственных желаний и мыслей. С грустью и трепетом вспоминал он то благословенное утро на болоте Кванмюрен, когда он в облаках увидел крест!

Увы! Не раз пытался он вернуться на путь духовного восхождения. Но это так и не удалось. Сомнений нет: он находится во власти могущественных злых сил и Свава заодно с этими силами. Она не хочет ему добра. Она восседает на троне из черного мха и сеет вокруг свои злые желания.