Наш синклит собрался во дворе дома Федула.

Сели на бревно, что хозяин приготовил для укрепления сгнившего венца, мужики закурили, а Федора стала себя ощупывать.

– Какое гадство, – сказала она после того, как закончила, – все тело болит, а в голове гудеж такой, будто там рой пчёл поселился.

– Самогонка протухла, вот после неё и болит, – откашливаясь, говорит пастух.

– Ты бы за своими коровами пошел, а не умничал тут.

Фадей определенно был не в духах. Иначе и быть не могло: сено утопил, лодку тоже, дома не ночевал, голод гложет. А дома жена, старая карга, ждет. Старой карге двадцать восемь лет. И не ждет она мужа. Есть у неё более важные занятия.

Голоса товарищей услышал Федул. Все веселее.

– Не померли? Лестница вас не угробила?

Ему весело. Это при том, что в доме покойник и инвалид сын. Село.

– Самогонка есть? – спрашивает Фрол, которому надо идти искать коров, но как он пойдет, когда ноги-руки дрожат.

– Я что тебе сельмаг?

– Жмот ты.

– А по харе?

– С тебя станется. Одно и умеешь, что драться.

Диалог Федула и Фрола прерывает Федора.

– Хватит вам лаяться. У меня есть, пошли ко мне.

– А жрать есть? – Фадею пойти бы домой и там просить жену, но боязно.

– В огород сходи и нарви чего жрать-то.

Встают и гуськом идут к дому Федоры. Не знают они, что из-за занавески за ними наблюдает та соседка, что слева. Она уже выпила половину содержимого графина со стола президиума, и теперь жаждет исполнить свой замысел.

– Где-то у меня был керосин.

Такая она хозяйка: днем с огнем не отыщешь того, что надо в доме её. Лампа и та стоит не там, где положено и с разбитым стеклом.

Она ищет банку с керосином, а голодные односельчане ищут в огороде соседки, чего бы такого, что не надо готовить, а сразу в рот положить и жевать. Оголодали они, натерпелись с этой проклятой лестницей.

Федора тем временем в своей избе отливает из трехлитровой банки в бутылку из-под вина плодово-ягодного самогон и приговаривает.

– Они все рады вылакать. Я им не сельмаг.

Наконец, все собрались за столом.

– Это что? – вопрошает пастух, – Тут и на одного мало будет.

– Ты это выпей, – злится хозяйка, соседка Федула.

Через тридцать минут, когда бутылка была опорожнена, пастух Фрол нетвердой походкой пошел искать стадо.

За столом остались Федора, Федул и Фадей, который сильно опасался идти домой.

– Ну-ка, мужики, отвернитесь.

– Раздеваться будешь? – с детской радостью отреагировал Фадей, у которого от самогона взыграло мужской начало, да так взыграло, что больно стало сидеть.

– Ещё чего! Ты губу-то не раскатывай. Не ты тесто замешивал, не тебе пироги в печь ставить.

Мужики отвернулись и стали смотреть в окно. Повернись они к окну чуть раньше, увидели бы, как соседка, чей дом слева, проскочила к избе Федула. А так они увидели пробивающийся в щели дымок.

– Заслонку не закрыла, дура, – спьяну Федул позабыл, что жена его лежит мертвая.

– Ничего, не угорят, – успокоил товарища Фадей.

От созерцания начавшегося пожара их отвлек окрик хозяйки.

– Налетай, подешевело.

Вторую бутылку самогона они пили медленно. А огонь в избе Федула разошелся и уже жег потолок и стены. Дуновение ветра с реки и он вспыхнул на крыше. Высохший шифер горел, трещал и стрелял. Повалил черный смолянистый дым.

В центре села забили в рельсу. Толку-то что?

– Братцы! – кричит Федул, – моя изба горит.

– Поздно, – медленно сказала Федора и поникла головой.

– Все равно, тушить нечем, – сказал Фадей и присоединился к женщине.

– Ну и хрен с вами! – Федул грубо выругался и бросился из дома.

Нестерпимый жар ударил ему в лицо. От него занялась пламенем березка, растущая рядом с избой. Это дерево Федул посадил в год рождения Севы.

– Все сгорели, – Федул заплакал.

А когда к горящей избе прибежали люди, огонь перекинулся уже на дровяник.

Мечутся селяне, кричат, ругаются, а сделать ничего не могут. Вот уже языки пламени подобрались к избе соседки поджигательницы.

– Ратуйте, граждане!

Она выскакивает из избы в юбке, но без кофты, в руке бутылка. Объемная её грудь колышется, вызывая у мужской части населения естественные плотские желания.

– Так все село сгорит, – спокойно говорит Порфирий, который, увидав дым, прибежал из леса.

– Не сгорит, – возражает один из селян, – Они хутором жили.

– А ну бери лопаты, копать ров будем, – командует Порфирий.