Полный бред.

Две тысячи сто тридцать пятый год по старому летоисчислению и по новому «отапокалипсическому» – пятьдесят третий.

Мужчина с голым черепом и бритым лицом и женщина с копной шикарных белых волос сидят на берегу водоема.

– Помнишь, косматый, как мы с тобой летали в Таиланд?

– Где он теперь?

– Где весь Индокитай?

– Там царствуют головоногие. Я принял информацию, что их промысел стал выгодным бизнесом.

– Косорукие в этом доки.

– Ловля головоногих – единственное, что могут косорукие.

– Нам бы тоже надо наведаться на остров. Созрели уже листочлены.

– И мои пупырчатые рукохваты набрали товарный вес.

Водоем источает заметный запах йода.

– Пора возвращаться. Координатор может наложить штраф.

Мужчина встает первым.

Они уходят. Мы смотрим им вслед и без особого удивления наблюдаем, какая происходит с ними метаморфоза. У мужчины отрастают волосы, и они начинают развеваться космами, а женщина уменьшается в размерах и скоро рядом с косматым шествует кот.

Стр:

Эту вещицу я «пас» довольно долго. Разглядывал её и так и этак. Прикидывал место в своей квартире, где она может стоять. И, наконец, сразу после майских праздников решился и купил её.

– Удачный выбор, – сказал продавец комиссионного мебельного магазина, что на Садовой улице. – Поздравляю.

Он помог мне погрузить её в автомобиль и сильно волновался, не поцарапается ли столешница при поездке. Я, как мог, успокаивал его. Что я, мол, водитель со стажем и езжу очень осторожно. Но он никак не хотел успокоиться. Мзда моментально успокоила мужчину, и он, удовлетворенный, скрылся за дверями магазина.

Ломберный столик я, естественно, не предполагал использовать для игры в карты. Даже если бы меня кто-нибудь и не обучил играть в ломбер, я не стал бы этого делать.

Мало ли, что я в годы своей бурной юности на пляжах Сочи, Мацесты, Хосты и других курортов тех мест слыл отважным каталой, и не раз только хорошо натренированные мышцы ног спасали меня от кулаков, а то и заточек недовольных граждан. Не подумайте, что был я профессиональным шулером. В те годы я был обыкновенным студентом. Студентом истфака ЛГУ. На море я проводил лишь каникулы первых трех курсов. Потом я куролесил по стране в составе археологических экспедиций. Наверное, именно тогда появилась во мне страсть к старинным вещицам. К тем предметам обихода, от которых веет ароматом прошлого.

Вообще, со второго курса я стал придавать своему облику черты старомодности. Вошли в моду брюки «дудочки». Я пошел к знакомой портнихе и заказал брюки. Почти клеш. Пацаны взбивали волосы в коки а ля Элвис Пресли. Я стриг волосы под бокс. Джаз еще играл один Утесов и Лундстрем, а у меня на «костях» – пьесы в исполнении Луи Армстронга и Дези Гиллеспи.

Я узнал, что настоящее имя этого музыканта Джон Беркс. Что родился он двадцать первого октября 1917, в городке Чероу, штата Южная Каролина.

Как был удивлен мой отец, когда я принес домой тромбон.

– Ты собираешься освоить этот инструмент?

Я кивнул.

– И играть тут?

Я кивнул.

– Надеюсь соло?

Я кивнул.

– Тереза! Наш сын онемел, зато скоро мы будем наслаждаться его игрой соло на тромбоне.

Мама, аккомпаниатор Филармонии, рассмеялась.

– Соло на тромбоне? Это авангард какой-то.

Как давно это было. К тому времени, когда мне и моим сокурсникам предстояло писать дипломную работу, я уже освоил не только тромбон. Я имел разряд по боксу, умел работать ключом на рации, водил мотоцикл и легко мог переплыть Неву в самой её широкой части.

Моя страсть к вещицам определилась в экспедициях с археологами. Свою первую вещицу я привез из экспедиции в Марийскую республику. Помню, как я был приятно удивлен, когда узнал, что дословно название этой страны можно перевести, как Мужская республика. Именно оттуда я привез свою первую вещицу. Малюсенькую фигурку женщины из необожженной глины. Как сказал профессор, она может датироваться концом пятнадцатого века. Он благосклонно разрешил мне взять её:

– Пускай это будет мое первое и единственное должностное преступление.

Так оно и было. Больше никому и никогда он не разрешал подобного.

Я не утверждаю, что моя квартира подобна музею. Но и жилищем большинства обывателей, в истинном понимании этого определения, её назвать нельзя. Видал я квартиры современных мещан. Тома собраний сочинений подобраны не по интересам обитателей, а под цвет обоев. Вместо старинного торшера, где основой служила ваза китайского фарфора, стоял одноногий уродец с тряпичным абажуром ярко-оранжевого цвета в подсолнухах. Ширму, каркас которой был изготовлен из тика, а ткань из настоящего китайского шелка с росписью в стиле художника Ци Байши, выбросили на свалку. На её место водрузили колченогий трехногий столик. ETC!