— А откуда он его узнал? Он ничего не объясняет?

— Нет. Но мне кажется, это не фальшивка.

— Вера,— заметил епископ,— весьма разумное основание для поступка.

— По-моему, да,— отозвался Корнуолл,— однако для других, возможно, нет.

— Что касается меня,— подал голос Оливер,— вера — мое оправдание. Я не желаю до конца жизни оставаться чердачным гоблином и тратить отпущенный мне срок впустую!

— Пожалуй,— произнес Корнуолл,— я тебя понимаю. Знаешь, Оливер, в университете есть что-то такое, что словно проникает в плоть и кровь. Он словно не от мира сего, как будто порожден чьей-то фантазией, где-то даже безумен. Погоня за знаниями становится самоцелью, которая не имеет никакого отношения к действительности. Но я беспокоюсь за Джиба и Хэла. Может, ты все-таки отдашь мне топор?

— Ты беспокоишься,— сказал Джиб,— и предлагаешь взять у меня топор потому, что ты не знал отшельника. Он столько для нас сделал, а мы так и не сумели его отблагодарить. Мы глядели на утес, у подножия которого он жил в своей пещере, и нам казалось, что само его присутствие избавляет нас от грехов. Иначе я объяснить не могу, уж не обессудьте. Я сидел рядом с ним в его последний час, я закрыл его одеялом, когда он отошел, и завалил вход в пещеру камнями, чтобы не забрались волки. Мне остается лишь одно, и я исполню его просьбу, потому что он доверился не кому-нибудь, а мне.

— Насколько я могу судить,— проговорил епископ, ерзая на стуле,— переубедить вас мне не удастся: вы твердо решили сложить свои буйные головушки. Но мне не понять, почему так настаивает на том, чтобы идти с вами, это милое дитя...

— Ваша светлость,— сказала Мэри,— у меня есть свои причины. Когда я была совсем маленькой, кто-то поставил меня на тропинку, я пошла по ней, и она привела меня к двум старикам, которым я стала дочерью. Я долго думала, откуда же вела та тропинка. Ведь она шла из Пустынного Края...

— Уж не хочешь ли ты сказать,— воскликнул потрясенный епископ,— что родилась в Пустынном Краю? Прости меня, но это же какая-то нелепость!

— Порой,— продолжала Мэри,— мне кое-что вспоминается: старый дом на вершине высокого холма, товарищи по играм, которые просят меня узнать их, но я никак не могу... Я не знаю, кто они, что они такое.

— Тебе не нужно знать,— заявил епископ.

— По-моему, ваша светлость, вы ошибаетесь,— не согласилась Мэри.— Мне нужно это узнать, и я узнаю.

— Пускай идет,— вмешался Плакси,— Хватит к ней приставать, у нее надежные спутники, и, сдается мне, ее примут любезнее, чем кого-либо из нас.

— А ты, Плакси? — спросил Хэл деланно небрежным тоном.— Собрался навестить родные места?

— Я испугался, что не буду спать по ночам,— фыркнул гном.— Я оказался замешан во всем этом чуть ли не с самого начала. Посуди сам: я выковал тот меч, которым вооружен книжник, я выковал его не иначе как по велению судьбы. А то почему бы мы набрели на залежи руды? Не забывай, мы наткнулись на богатое гнездо в сносной, однако гораздо более бедной породе. Нет, это гнездо очутилось там неспроста, ибо все в мире происходит неспроста. И я не могу отделаться от мысли, что оно изначально предназначалось для клинка.

— Если так,— сказал Корнуолл,— то меч попал не в те руки. Я не достоин носить его, я не боец.

— Ночью в конюшне ты доказал обратное,— возразил Хэл.

— Что такое? — удивился епископ.— Какая-такая конюшня? Вы с кем-то дрались?

— Да, у нас вышла небольшая стычка,— ответил Корнуолл.— Мы не стали рассказывать вам о ней, ваша светлость, поскольку, думается, все считали, что так будет лучше. Мы по-крупному повздорили с человеком по имени Лоуренс Бекетт. Вы слышали о нем?

— Как же, как же,— угрюмо усмехнулся епископ.— Да, более опасного врага, чем Бекетт, вы выбрать не могли, даже если бы очень постарались. Я никогда с ним не встречался, но слухами, как говорится, земля полнится. Он — чудовище в человеческом облике. Что ж, если вы с ним не поладили, пожалуй, вам и впрямь стоит попытать счастья в Пустынном Краю.

— Однако он тоже направляется туда,— заметил Джиб.

— Вот как? — Епископ подался вперед.— Почему же вы не сказали мне этого раньше?

— Отчасти потому,— ответил Корнуолл,— что Бекетт принадлежит к Инквизиции.

— И вы решили, что он пользуется доверием и поддержкой всех служителей Святой матери Церкви?

— Наверно,— пробормотал Корнуолл.

— Церковь многолика,— произнес епископ,— в ней находят приют самые разные люди, просветленные, как недавно опочивший отшельник, и, к сожалению, отъявленные мерзавцы. Она слишком велика, и ей уже не под силу изгонять тех, кто ее порочит; она их не замечает. Среди ее служителей достаточно таких, без кого она вполне могла бы обойтись, и Бекетт — первый из них. Он прикрывает плащом инквизитора свои собственные неблаговидные делишки, применяет его для целей скорее политических, нежели духовных. Вы говорите, он направляется в Пустынный Край?