— На одно слово, мисс Слотер, — сказала тень.

Она попятилась, сердце едва не выскочило из груди.

Как ему удалось неслышно подкрасться к ней? И давно ли он тут стоит, подглядывая за ней и желая застать ее врасплох? Она заставила себя остановиться — пусть не радуется, что его затея удалась, с него и так хватит ее первого испуга. Она молчала и смотрела мимо него. Оставаясь на месте, она готова была выслушать его.

Очевидно, он это отлично понял.

— Я хочу вернуть свои сто восемьдесят фунтов.

Дурачок этот лейтенант: привык, что ему подчиняются.

— Не сомневаюсь в этом, — ответила она и собралась пройти мимо.

Но ничего не получилось. Он вдруг оказался у нее на пути, хотя не преграждал дорогу рукой, не хватал и не останавливал ее. Черный сюртук. Лосины из буйволиной кожи. Широкоплеч, как тяжеловоз. Она отказывалась смотреть ему в лицо, но и отвести взгляд не могла.

И он не мог.

— Прошу простить, если неясно выразился. — Он заговорил тихо, потому что расстояние, разделявшее их, было крохотным. — Вы обманом выиграли у меня сто восемьдесят фунтов четыре вечера назад. Я настоятельно советую вам вернуть их мне.

На мгновение Лидию охватила паника, но в следующую секунду ее изгнала холодная ярость.

— Обманом. Вот как. — Она смотрела на узел его галстука, который, следует отметить, был завязан без соблюдений правил геометрии. — Вы можете доказать свое обвинение?

— Вы все отрицаете? — Его дыхание коснулось ее лба. Он наверняка пытается запугать ее своим ростом, своей близостью, своей дерзостью.

Пусть попробует.

— Именно так. У вас нет доказательств. Прощу меня простить.

Она шагнула влево, чтобы обойти его. Но он, быстрый как тень, опять оказался у нее на пути. Отлично. Она уже справилась с первым испугом и теперь не испытывала ни малейшего страха. Лидия сделала несколько шагов назад, к стене, сложила руки на груди и заняла выжидательную позу.

Он шагнул к ней, но на этот раз подошел не так близко, а остановился примерно в двух футах.

— Сегодня во время игры я наблюдал за вами и увидел, как в конце вы не стали прикупать к пятнадцати. Это навело меня на мысль, что вы знали, какой хенд у банкомета или что осталось в колоде. — Наконец она посмотрела на его лицо. В глаза, теплые и внимательные. — Я убежден, что ваши проигрыши в предыдущие вечера были намеренными. Ваша неуверенность, ваше неумение, кусание губ — все это имело целью ввести всех — в том числе и меня — в заблуждение, чтобы потом застать нас врасплох. Никто не считал вас умелым игроком, следовательно, никто не подозревал вас в мошенничестве, когда вы сдавали карты.

— Какая жалость. — На самом деле ей было безразлично. — Возможно, вы расскажете мне, какими именно способами я мошенничала. Между прочим, я склонна отнести ваши проигрыши на счет вашего неумения играть.

Когда она говорила, его взгляд переместился на ее рот. Он склонил голову набок, как обычно делают любопытные собаки.

— Где вы родились? — спросил он, когда она закончила.

— Прошу прощения?

— Судя по речи, вы не с Чипсайда и вообще не из Лондона. Где вы выросли?

— Боюсь, мое положение в обществе привело вас к ошибке, сэр. — От нее веяло таким холодом, что им можно было заморозить воздух.

— Разве? — Он произнес это рассеянно, все его внимание было сосредоточено на изучении ее рта. Как будто он прекратил ломать голову над происхождением ее акцента и стал размышлять, какую выгоду с точки зрения похоти можно извлечь из ее губ и языка.

— Что касается вольности, которую вы позволяете себе, обращаясь ко мне. Задаете интимные вопросы и бесцеремонно называете меня по имени, когда я вам такого разрешения не давала.

— Да. Простите. Меня зовут Блэкшир.

— Я об этом не спрашивала. Мне безразлично. Должна сказать, лейтенант Блэкшир…

— Просто мистер Блэкшир. Я продал свое звание. — Он опустил взгляд на ковер, а когда поднял голову, то олицетворял саму деловитость: его уже не отвлекал ни ее голос, ни ее рот. — Зачем вам понадобилось обманом отнимать у меня выигрыш за целый вечер?

— Эти расспросы утомили меня. — Она выразила свое мнение четко и ясно, слова повисли в воздухе, как шеренга выстроившихся во фрунт солдат. — Если вы не можете представить никаких доказательств моего жульничества, предлагаю отказаться от обсуждения этой темы.

Воцарилось молчание. Он сменил позу и, опершись рукой о стену, принялся разглядывать свои пальцы. Мужчины и их руки. Прямо как Эдвард, который тоже озабочен состоянием своих ногтей. Такое впечатление, что они мечтают отрастить их и превратить в… Не дай Бог!

— Это имеет отношение к библиотеке?

И опять это мгновенное ощущение полной обнаженности.

— Не представляю, о чем…

— Избавьте нас от этого, мисс Слотер. Меня и себя. В его голосе появились жесткие нотки, хотя взгляд был устремлен в стену. Обычно таким тоном разговаривают со своими однополчанами. — В этом причина вашей враждебности? А вам не приходило в голову, что я первым оказался в комнате? Что я занимался там своими делами и что у меня не было желания смотреть эротический спектакль?