— Возможно. Потушить свечу?

— Не надо. Я сам, попозже. — Он не понял намек.

Ей не суждено заснуть, пока он не уйдет из ее кровати, а это может случиться и через несколько часов, и через несколько минут. У нее нет никакой надежды на отдых, пока он не закроет глаза и не впадет в забытье.

— Как ты думаешь, что мне приготовить для дам? Что сейчас модно?

«Откуда мне знать, черт побери! В последний раз я устраивала такой прием сто лет назад!»

Сглотнув, она заговорила:

— Думаю, спектакли всегда популярны. Стрельба из лука, если погода позволит. Может, какие-нибудь игры с завязанными глазами, поцелуями и всем прочим. — Какими романтичными, какими захватывающими ей когда-то казались такие игры! Тогда она впервые позволила Артуру прикоснуться к ней. Они были в апельсиновом саду его отца, их ноги утопали во влажной земле, в воздухе витал аромат спелых плодов. Они молчали, чтобы не выдать свое местонахождение, а за них говорили их руки и губы.

Наверное, тот день можно назвать отправной точкой ее падения — если, конечно, у нее есть желание тратить время на размышления об этом падении и забивать себе голову мыслями об Артуре.

— Все зависит от компании. Игры с поцелуями могут показаться пресными тем дамам, которые, например, сегодня были в «Бошане». Но может, ты хочешь пригласить побольше респектабельных дам?

— Господи, нет, — рассмеялся он, как будто она сказала нечто смешное. — Мне двадцать шесть, Лидия. Я уже давно перестал думать о респектабельных дамах.

Пять лет, наверное. Но он скоро устанет от нее. И если бы она не отложила достаточную сумму, чтобы обеспечить себе будущее, ей сейчас пришлось бы отправиться на поиски нового покровителя. Или, возможно, вернуться в бордель.

Она вынесет все тяготы, если понадобится. Разве она не продержалась полтора года, прежде чем Эдвард взял ее на содержание? И ведь она пошла туда по доброй воле, желая полностью переделать себя.

Сейчас у нее другие планы.

— Я сегодня немного поиграла за тебя, пока ты спал.

— Вот как? Умница. Удачно?

Удача. Господи. У кого хватает ума оставлять такие вещи на милость удачи?

— Думаю, да. И даже кое-что выиграла для тебя. — В общей сложности четыреста восемьдесят фунтов. Из них три сотни лежали у него в кармане.

— Отлично. — Он сложил пальцы и вытянул перед собой руку. — Господа могут говорить что угодно. Я знаю твои достоинства.

«А теперь это знают и они. Ты сам об этом позаботился». Удивительно, что после выпавших на ее долю надменных замечаний ее корсет до сих пор зашнурован. Отпор в ответ на едкое замечание: «А почему ты обращаешься ко мне? Что я могу сказать человеку, который сплитует пару пятерок? Успокойся. Спи. Уходи. Возвращайся, когда у тебя снова будет эрекция».

Сон все же одолел его. Лидия четыре минуты слушала его ровное дыхание, а потом выскользнула из кровати. Она взяла со стула халат, надела его и тихо — так же бесшумно, как тот тип в библиотеке, — на цыпочках пошла к свече, которую Эдвард так и не потушил. Она взяла ее и, прикрывая пламя свободной рукой, прошла в гардеробную и закрыла за собой дверь.

У окна стоял стул и стол. На спинке стула висела шаль, которая не раз согревала ее в такие же, как эта, холодные ночи. В одном из ящиков, куда она уже успела переложить из корсета сто восемьдесят фунтов, лежало четыре колоды игральных карт без джокеров. Она достала две и поставила на стол свечу.

От него могут быть проблемы — от того типа. Зря, наверное, она обчистила его. Судя по манерам, он не из тех, кто проигрывает легко, и вполне может оказаться умнее, чем выглядит. Хотя с мужчинами редко так бывает.

Карты, безукоризненно красивые, мелькали одна за другой и складывались в различные комбинации. Король. Тройка. Пятерка. Семерка. Туз, он самый красивый. Она разложила их в линию, от мелкой к крупной, слева направо.

К черту! К черту его отвагу при Ватерлоо. Человек оказался в нужном месте — и с тех пор он шествует по жизни под залпы салюта и освещенный иллюминацией, независимо от того, что на самом деле совершил. Человек оказался в ненужном месте — и вот он лежит в могиле, сраженный малярией, и никто не вспоминает, что он жил на свете, кроме одинокой сестры милосердия.

Она поплотнее запахнула шаль. За никогда не исчезающим туманом мерцали звезды, и небо окрашивали первые бледные всполохи рассвета. Скоро проснется Джейн и затопит камин. Потом сварит кофе, который поможет ей согреться и прогнать сонливость.

Итак. За столом двенадцать игроков, в игре две колоды, карты только что перетасованы. По две карты каждому игроку, картинкой вниз. Игрок номер пять открывает карты и видит, что у него двадцать одно. Для него это хорошо, но плохо для состава оставшейся колоды. Первый игрок прикупает еще две карты, что означает, что у него на руках как минимум три мелких. Второй игрок остается банкротом. Скажем, на шестерке, шестерке и даме. И тогда получается, что соотношение крупных и мелких карт в колоде становится примерно двадцать три к двадцати одному, или одна целая и девяносто пять тысячных.