Родионов Иван Александрович
Шрифт:
– Ничего этого нам неизвестно, потому как живем мы далеко дружка от дружки, – сказал он.
– Ну, а может, слышали, – добивался адвокат, – что Демин не совсем того... не все у него дома?
И адвокат, дружески подмигнув, жестом показал себе на лоб.
Леонтий нахмурился. Он уже ясно понял, в какую ловушку заманивает его адвокат.
– Иван Демин – не дурак, при всех своех, – сурово буркнул он. – А как живет? Што ж? Про его никто худого не скажет. Ён – не вор, не убивец, как другие-прочие.
Адвокат, пробормотав в сторону председательствующего: «Больше ничего не имею”, – сел на свое место.
Леонтий остался доволен собой от сознания, что отбил опасный наскок со стороны хитрого адвоката.
IV
есто Леонтия занял Рыжов. На его красивом, цыгановатом лице с черными бачками от висков до половины щек, с черными усами и бритым, синеватым подбородком, выражалась полная растерянность, а вороватые живые глаза беспокойно бегали по сторонам. Со времени убийства Ивана Рыжов чувствовал себя не совсем спокойно, потому что боялся мести со стороны выданных товарищей и их друзей и еще больше страшился суда.
Опытные люди среди рабочих того завода, на котором он постоянно работал, уверяли его, что он ловко выскочил сухим из воды, мастерски потопив других, и восхищались его смекалкой. Рыжов никому не верил. День и ночь его преследовала боязливая мысль, что как-нибудь на суде выплывет наружу его виновность, и ему придется разделить участь убийц.
На суде вначале он окончательно потерялся. Его рассказ о происшествии получился совершенно бессвязный. Он путался, сбивался, противоречил самому себе, бродил ощупью вокруг да около, постоянно при этом наводимый председательствующим на нить повествования. Кое-как Рыжов рассказал, как компания парней пила водку в городе у казенки, как поехали в Шептилово и опять пили по дороге; про кузницу и времяпровождение в ней он совсем умолчал.
Тут свидетель солгал, заявив, что Иван Кирильев остался в предместье у казенки и потом будто бы догнал парней уже на Хлябинской горе; солгал он это для того, чтобы не противоречить своему первому показанию, данному у следователя вместе с подсудимыми. Дальше он рассказал, как ехал с Ларионовым на задней телеге, а трое подсудимых на передней. Кирильев догнал их на Хлябинской горе и, пройдя мимо них, направился к передней телеге. Там между ним и ехавшими парнями произошла ссора, и они его убили. Как, чем и за что его убили, ни председательствующий, ни товарищ прокурора так и не добились от Рыжова.
– Скажите, свидетель, – спросил товарищ прокурора, – не грозились ли подсудимые во время выпивки избить Кирильева?
– Нет, ничего этого не слыхал, – солгал Рыжов.
– Может быть, они бранились с Кирильевым?
– Нет, не бранились...
– А не упрекал ли подсудимый Степанов Кирильева за отобранную землю?
– Нет.
– Ну, а Кирильев не ругал ли кого-нибудь из подсудимых?
Рыжов переступил с ноги на ногу и угнул голову.
– Всего было... потому как все выпивши были... – нерешительно проронил он.
– То есть что? – быстро спросил обвинитель. – Значит, Кирильев их ругал, а они что же? молчали?
– И они его... ругали...
– И подносили к лицу кулаки?
– Да, подносили...
– Кто же именно подносил? Или все?
– Да все... – сознался Рыжов, но тотчас же спохватился. – Они ему подносили, а ён им... не разберешь... Все выпивши...
– А как они ругались?
Рыжов молчал.
– Скверно ругались? Нельзя повторить? Ну, скажите примерно.
– Не помню.
– Но ругались?
– Ругались... а ничего такого...
– А про отобранную землю не вспоминали? – опять быстро переспросил обвинитель.
– Всего было...
– Значит, вспоминали. Что же именно?
– Не помню.
– Так-таки ни слова не помните?
– Ни к чему мне – забыл...
– А все-таки Степанов упрекал Кирильева за отобранную землю?
– Да... было немного...
– И грозил отомстить?
– Нет, не грозил.
Товарищ прокурора сел.
– Скажите, пожалуйста, свидетель, когда подсудимые, по вашим показаниям, убивали Кирильева, вы в это время где находились? – спросил адвокат.
– Я... я ехал сзади в телеге... с Ларионовым.
– И далеко сзади?
– Да далеко... но не очинно штобы...
– Ну как не очинно, шагов 10, 20, 50 или более?
– Да шагов... пятьдесят...
– Темно было?
– Темно, но не очинно... все было видно...
– Значит, на ваших глазах убивали вашего приятеля? Так ведь?
– Да, так... – переступив с ноги на ногу, нерешительно подтвердил Рыжов.
– И что же вы делали, когда его убивали?
– Да што ж я?.. я ничего... я сказал, што так, братцы, нельзя...