Быстро становилось ясно, что поставленную Мануэлем задачу – раз и навсегда пресечь торговлю мусульман в Индийском океане – способна выполнить только постоянная вооруженная оккупация. А это требовало командующего, который мог бы принимать решения на месте, и в 1505 году Мануэл назначил первого вице-короля Индии. Подобно титулам, которые Мануэл изобрел для себя и своего адмирала, этот скорее свидетельствовал о намерениях, чем отражал реальное положение вещей, но подразумевал, что приоритеты Португалии сместились: теперь они намерены перенести военные действия с моря на сушу. Мануэл выбрал дома Франсишку ди Алмейда, испытанного и верного старого солдата, сражавшегося при осаде Гранады в 1492 году, и не только наделил его властью заключать договора, объявлять войну и творить суд, но и приказал создать цепь укреплений по берегам всего Индийского океана.

Начал ди Алмейда с Килвы. Высадившись, его солдаты направились прямиком ко дворцу эмира-узурпатора, «милостиво пощадив жизни тех мавров, кто не оказывал сопротивления» [511] . Один придворный яростно размахивал из окна оставленным да Гамой флагом и кричал: «Португалия! Португалия!» Проигнорировав его, португальцы взломали двери дворца и начали убивать и грабить, а священник и группа францисканских монахов размахивали крестами и распевали «Тебя, Бога славим». Эмир бежал, и ди Алмейда назначил на его место марионетку. Конфисковав самый укрепленный дом на побережье, он до основания снес окрестные постройки и превратил его в тяжело вооруженный форт, в котором разместил гарнизон, состоявший из капитана и восьмидесяти солдат.

Затем европейцы перешли к Момбасе. Султан их ждал, и с бастиона у входа в гавань в корабли полетели ядра. Защитники бастиона стреляли, пока не взорвался запас пороха и сам бастион не загорелся, потом, не переставая отстреливаться, ушли на лодках в гавань. Высадившись большим отрядом, португальские солдаты под градом камней и стрел защитников подожгли деревянные строения города. Огонь с деревянных построек с соломенными крышами перекинулся на соседние дома: Момбаса, докладывал немецкий матрос Ханс Мейр, бывший в составе экспедиции, «пылала, как один большой костер, затянувшийся почти на всю ночь» [512] . Уцелевшие жители бежали в пальмовые рощи за пределами города, и на следующий день победители разграбили дымящиеся руины, топорами и таранами ломая двери домов и из арбалетов сбивая с крыш последних защитников. Достигнув дворца, они разгромили пышные покои, а капитан тем временем вскарабкался на крышу и поднял королевский штандарт. На телегах были вывезены горы ценностей, включая роскошный ковер, который послали королю Мануэлу. Согласно все тому же Мейру, более пятнадцати тысяч мусульман – мужчин, женщин и детей – лежали убитыми, хотя погибло только пятеро христиан, – диспропорцию он отнес за счет Божьей милости, а не человеческого умения.

Флот направился в Индию, и, построив форт в Каннануре, португальцы поплыли в Каликут, готовясь к ежегодной схватке с заморином.

В марте 1506 года 209 судов из Каликута – из них 84 крупных – атаковали 11 португальских кораблей. Искатель приключений из Болоньи Лодовико де Вартема, случайно оказавшийся в тех краях, не преминул принять участие в битве.

Заморину удалось наконец обзавестись эффективной артиллерией – по иронии судьбы для де Вартема пушки были итальянского производства, – и расстановка сил складывалась не в пользу европейцев. Командовавший португальской эскадрой Лоуренсу ди Алмейда, сын вице-короля, собрав своих людей, призвал их пожертвовать собой словами истинного крестоносца:

«О господа, о братья, настал день, когда должно вспомнить о страстях Христовых и сколько мук Он претерпел во искупление грешников. Сегодня тот день, когда спишутся все наши грехи. Ради этого заклинаю вас исполниться решимости и доблестно выступить против этих псов, ибо я надеюсь, что Господь подарит нам победу и не допустит, чтобы Его вера была посрамлена» [513] . Потом священник с крестом в руках произнес зажигательную проповедь и даровал отпущение всех сущих грехов. «И так хорошо он умел говорить, – вспоминал позднее де Вартема, – что большая часть нас плакала и молилась Господу, чтобы допустил нам погибнуть в той битве».

Забили барабаны, загрохотали пушки, и, как писал де Вартема, «жесточайшая битва велась с невероятным кровопролитием». Сражение продолжалось и на следующий день. «Прекрасно было созерцать, – вспоминал итальянец, – галантные подвиги одного весьма доблестного капитана, который на своей галере порубил столько мавров, что невозможно описать». Другой капитан прыгнул на борт вражеской лодки. «Иисус Христос, даруй нам победу! Помоги верным тебе!» – крикнул он и отрубил несколько голов. Индусы дрогнули под столь яростным натиском, и европейцы перебивали отступающих без жалости. Вернувшись на место битвы, молодой командор послал своих людей подсчитать трупы. Де Вартема записал исход: «Они нашли, что убитых на берегу и на море и на захваченных кораблях насчитывалось три тысячи шестьсот тел. Да будет вам известно, что еще многие были убиты, когда побежали, и еще многие, когда бросились в море». Несостоявшимся мученикам пришлось удовлетвориться победой, потому что, согласно де Вартеме, несмотря на огонь итальянских орудий, не погиб ни один христианин.

Пока победитель праздновал свой триумф, другой португальский воин, приблизительно одних лет с вице-королем, прилагал все силы, чтобы украсть его славу.

Афонсу де Албукерки уже было под пятьдесят, когда он впервые оказался в Индийском океане. Он был среднего роста, со здоровым цветом лица, большим носом и «почтенной бородой, которая спускалась ему ниже пояса и которую он носил завязанной в узел» [514] . Как аристократ, состоящий в отдаленном родстве с королевской семьей, он получил хорошее образование и был известен своим красноречием А еще он был заядлым крестоносцем, который еще в молодости десять лет воевал в марокканских войнах. Он был командором ордена Сантьяго, того самого, в который мальчиком посвятили Васко да Гаму, и он решил, что его будущее лежит на Востоке. С адмиралом Индийского океана его роднили не только решительность и личная смелость, но и сила характера, кроме того, он превосходил своего младшего современника несгибаемой жестокостью и готовностью проявлять ее не только к врагам, но и к собственным людям.

В 1506 году де Албукерки отплыл с эскадрой из шести кораблей, чтобы перекрыть поставки пряностей в Египет, Аравию и Иран. Быстро захватив каменистый остров у входа в Красное море, он выстроил там форт. Со своей новой базы он устраивал рейды ко Вратам Слез, выискивая корабли, направляющиеся в Аден и Джедду. В следующем году он отправился к другому побережью Аравийского полуострова, чтобы блокировать Персидский залив [515] . Его военная эскадра бросила якорь в подковообразной гавани Муската, древнего порта у входа в Персидский залив, и дала предупредительный залп. Португальские матросы вскарабкались на высокие земляные стены достопочтенного города и заполонили улицы. Путь к славе они проложили себе по горам трупов и отрезали носы и уши тем мужчинам и женщинам, которых оставили в живых. Они порубили топорами главную мечеть, «очень большое и красивое здание, построенное по большей части из бревен и украшенное красивой росписью» [516] , и подожгли ее. Затем де Албукерки начал терроризировать соседние порты и некоторое время спустя отплыл дальше к главной своей цели – Ормузу. Прибыв на место, он пригрозил построить крепость из костей его жителей и прибить к дверям их уши и, запугав защитников, уничтожил весь флот города, виртуозно продемонстрировав как навыки мореплавания, так и превосходящую огневую мощь. Малолетний царь Ормуза стал вассалом короля Мануэла, и над городом из европейских сказок [517] возник португальский форт Богоматерь Победная, построенный не из костей, а из камня.