Награда была внушительной; Николау Коэльо, который также был фидальго при дворе, получил лишь десятую ее долю. Кроме того, поговаривали, что да Гама вернулся из Индии с тайным грузом перца, имбиря, корицы, гвоздики, мускатного ореха, шеллака и драгоценных камней, который выменял на личное столовое серебро.

Но как любой честолюбивый человек той эпохи, он знал, что истинная власть заключена в земле и титулах. Он продолжал добиваться обещанного ему города, а пока взялся ухаживать за доной Катариной де Атайде, семья которой имела большие связи. Когда они поженились, семья да Гамы поднялась еще на одну ступеньку дворянской иерархии. Как большинство женщин того времени, Катарина остается полнейшей загадкой для историков, хотя большой выводок детей, который постепенно ее окружил, позволяет предположить, что союз не был чисто политическим.

Васко да Гама был восходящей звездой. И когда ему представилась возможность возглавить крупную флотилию, он не мог не воспользоваться случаем еще более упрочить свое положение.

Это был опасный ход, достойный игрока, готового на любой риск. Если он преуспеет в покорении Индии, его ожидают еще большие милости. Если потерпит неудачу, то, возможно, как злополучный Кабрал, окончит свои дни в бесславном забвении. Взвесив ставки, да Гама пошел на риск.

30 января 1502 года Васко да Гама был официально произведен в адмиралы Индийского океана в кафедральном соборе Лиссабона. Среди собравшихся сановников был некто Альберто Кантино, посол герцога Феррарского, и Кантино тщательно описал эту церемонию для своего господина:

«Сперва отстояли пышную мессу, и когда она закончилась, вышеупомянутый дом Васко, одетый в алый атласный плащ на французский манер, подбитый горностаем, в шляпе и дублете, под стать плащу украшенном золотой цепью, приблизился к королю, с которым явился весь двор; один придворный произнес хвалебную речь, восхваляя величие и добродетели короля, и до того дошел, что поставил его во всем выше славы Александра Великого. Потом он обратился к адмиралу и со многими словами в его адрес и в адрес его покойных предшественников разъяснил, как своими усердием и живостью он открыл области Индии, [и] когда речь завершилась, вышел герольд с книгой в руке и велел вышеозначенному дому Васко поклясться в вечной верности королю и его потомкам, [и] когда это было проделано, он опустился на колени перед королем, и король, сняв перстень со своей руки, подарил его ему» [448] .

Королевский штандарт отнесли служившему мессу епископу, который торжественно его благословил и вернул королю. Достав из ножен меч, король вложил его в правую руку своего адмирала. В левую руку он вложил штандарт, после чего да Гама поднялся и поцеловал королевскую руку. Остальные рыцари и аристократы, проходя мимо, следовали его примеру. «И так закончилась [церемония] под великолепнейшую музыку».

Дом Васко да Гама, адмирал Индийского океана, вышел из собора под звуки фанфар, особой много более значительной, нежели молодой искатель приключений, который отплыл менее пяти лет назад.

Среди вельмож, выстроившихся в тот день воздать ему хвалы, присутствовал и молодой посол Венеции.

Был ли он шпионом или нет, но у Пьетро Паскуалиго завязались сердечные отношения с португальским королем. Мануэл произвел его в рыцари и даже попросил его быть крестным отцом его сына. Дружеские отношения не могли скрыть того факта, что одержимость Португалии Востоком все больше пугала Венецию. Не скрыла этого и блестящая черная гондола, украшенная фестонами золотой парчи, которую Венеция послала Мануэлу в тот месяц, когда да Гама отплыл во второй раз [449] . Светлейшая республика все еще старалась убедить короля не плавать на край света и не наносить удар по торговым артериям, по которым текла венецианская кровь, а напасть на мусульман Средиземноморья.

Два месяца спустя Венеция сменила тактику и отозвала своего посла. Зато в декабре 1502 года Синьория создала особый совет из пятнадцати сановников, чтобы найти защиту от португальской напасти. Поскольку убеждениями ничего добиться не удалось, а речь о сотрудничестве даже не заходила, единственно возможной мерой становился саботаж.

В том же самом месяце совет пятнадцати послал в Каир тайного агента Бенедетто Сануто. Задачей Сануто было убедить султана Египта, что Португалия представляет собой угрозу для мусульман не меньшую, чем мусульмане для венецианцев. Ему было доверено предложить две стратегии против этой угрозы. Во-превых, султан снизит таможенные пошлины, чтобы венецианцы могли конкурировать с португальцами. Но даже Венеция понимала, что это маловероятно. Во-вторых, «отыскать скорые и тайные средства» [450] помешать португальцам плавать в Индию. Венецианцы не смогли заставить себя просить мусульманских союзников применить силу против своих конкурентов-христиан, но было очевидно, на чьей стороне их симпатии. Если в Индии португальцы натолкнутся на организованное сопротивление, предсказывал Сануто, то вскорости откажутся от своей затеи. Возможно, султан мог бы послать весточку заморину Каликута и побудить его «сделать то, что в его мудрости и власти ему покажется уместным». Не оставалось сомнений и в том, что он под этим подразумевал.

И снова запекали сухари, закатывали по сходням бочки с вином, и на зимнем ветерке трепетали стяги, штандарты и вымпелы. Отстояли обычные молебны, пушки дали прощальный залп, и Васко да Гама отплыл из Лиссабона 10 февраля 1502 года [451] .

В общем и целом флот насчитывал 20 кораблей, хотя только 15 были готовы к сроку. Своим флагманом да Гама выбрал крепкий «Сан-Иеронимо». С борта «Эсмерельды» Висенте Сорде, дядя адмирала по материнской линии, командовал подразделением флота, состоявшим из 5 кораблей. В числе капитанов были также Браш Сорде, еще один дядя Васко да Гамы со стороны матери, и Альваро де Атаиде, его шурин. Среди офицеров не последнюю роль играл также Гаспар да Гама, диковинный крестник адмирала. Недостроенные пять судов должны были отплыть в первых числах апреля под командованием кузена адмирала Эштевана да Гамы, взявшего себе новый большой военный корабль «Флор де ла Мар». Им будет не хватать верной поддержки и спокойной рассудительности Паулу да Гамы, но новая экспедиция в еще большей мере, чем прежняя, была делом семейным.

А еще она была делом общеевропейским. Лиссабон гудел от иностранных финансистов, купцов и матросов, и все говорили про Индию и пряности. Англичане, французы, немцы, генуэзцы, испанцы, фламандцы, флорентийцы и даже несколько ренегатов из Венеции что ни день прибывали, дабы попытать удачи на Востоке. Новый флот был слишком велик, чтобы Португалия только своими силами могла финансировать корабли и предоставить для них экипажи, и в него записалось большое число иноземцев.

Полученные да Гамой перед отплытием инструкции были поразительно амбициозны, хотя и чуть более подробны, нежели запредельные наказы, данные королем Кабралу. Объединенный флот должен был укрепить новорожденные португальские фактории, вынудить новые города Индии и Африки принять выгодные португальцам условия торговли и усмирить непокорного заморина Каликута. Утвердив свое господство на Индийском океане, адмирал должен был разделить флот. Самому Васко да Гаме полагалось вернуться с основной частью кораблей и их драгоценным грузом в Португалию. Тем временем хорошо вооруженная эскадра Висенте Сорде должна была остаться и развязать настоящую войну против ислама. От него ожидалось не только защищать интересы Португалии, но и установить постоянную блокаду арабских торговых путей, перерезать поставки пряностей к Красному морю и задушить экономику Египта. Если все пойдет согласно плану, довольно скоро португальские корабли войдут в само Красное море и, поднявшись по нему, встретятся с войсками, пешком продвигающимися через Африку из Марокко, чтобы совместно выступить на Иерусалим.