К тому времени в план были посвящены все экипажи. Фламандский матрос изложил его как можно проще. Они должны были подстеречь торговые караваны, направляющиеся из Аравии в Каликут, «корабли, которые везут пряности, что попадают в нашу страну, и мы хотели их уничтожить, чтобы один только король Португалии получал пряности отсюда» [464] .

Каждые несколько часов один из кораблей отправлялся бороздить морские пути, а когда заканчивалась его вахта, на место заступал другой. Такая эстафета тянулась днями, но ничего не дала. Один капитан по имени Фернан Лоуренцо попытался взять на абордаж гигантское четырехмачтовое дхоу с большой командой на борту, но после залпов из шести или семи бомбард у канониров закончились ядра, и когда спустилась ночь, добыча улизнула. Корабль, принадлежавший Руйю Мендешу де Брито, умудрился захватить самбук [465] , небольшое двухмачтовое дхоу, но оно везло всего лишь паклю и ямс и направлялось, как выяснилось, в дружественный Каннанур. Да Гама приказал держать под строгим надзором 24 снятых с него моряка-мусульманина, пока решал, что с ними делать. В конечном итоге потребность в союзниках возобладала над императивами веры, и он передал их на попечение послу из Каннанура, который возвращался с его флотом в Индию.

Эти 24 человека вскоре узнали, какой участи им выпало избежать.

Армада держалась наготове, пушки были заряжены, офицеры постоянно устраивали смотр матросам, среди которых росло недовольство по мере того, как подходили к концу припасы. Наконец за два дня до конца сентября начали с поздними муссонными ветрами прибывать корабли из Джедды и Адена, и под парусами объявилась подходящая добыча.

Томе Лопеш, клерк с корабля Руйя Мендеша де Брито, позднее составил полный отчет об ужасах, творившихся в следующие несколько дней [466] .

«Сан-Габриэл» совершал патрулирование, когда на горизонте показалось огромное арабское судно. По крику дозорных канониры бросились к орудиям и дали несколько предупредительных залпов поверх его носа. Европейцам показалось странным, что хотя судно и было вооружено, оно остановилось и спустило флаг. «Сан-Габриэл» стал с ним бок о бок, и солдаты поднялись на борт, не встречая ни малейшего сопротивления.

Арабское судно называлось «Мири». К глубокому удовлетворению португальцев, оно направлялось в Каликут. На борту у него теснились 240 мужчин и более 50 женщин и детей [467] . Большинство были паломниками, возвращавшимися из хаджа в Мекку, но также на борту находилось с дюжину самых богатых купцов Каликута. Они привыкли к столкновениям с пиратами у Малабарского берега и решили не сражаться, а откупиться частью богатств, которые везли.

Самого видного купца звали Джаухар аль-Факих [468] , и он был, как узнали европейцы, ни много ни мало торговым представителем в Каликуте султана Мекки. «Мири» входил в состав его личного флота, и он взялся вести переговоры.

По просьбе аль-Факиха адмирал Индийского океана встретился с ним лично. Мусульманский вельможа начал с высокой ставки и в свойственной арабам манере, чтобы сохранить лицо, представил неприкрытую взятку как обычную деловую сделку. Мачта у него сломана, объяснил он, и за новую он готов предложить внушительную сумму золотом; более того, он лично позаботится о том, чтобы каждый корабль португальского флота наполнил свой трюм пряностями.

Да Гама отказал. Пять лет назад он разыграл целый спектакль, возмутившись, что мусульмане Каликута назвали его пиратом. Не без причины с ним сейчас обращались как с таковым. Однако за это время многое изменилось. Первая экспедиция да Гамы была разведывательным походом на трех маленьких кораблях. Вторая – завоеванием силами ощетинившейся пушками армады. Тогда он был первопроходцем. Теперь он крестоносец, и у него были замыслы посерьзнее простого вымогательства.

Аль-Факих поднял ставки. Если его, его племянника и одну из его жен отпустят, он гарантирует, что за собственный счет доверху нагрузит пряностями четыре самых больших корабля. Сам он готов остаться заложником на флагманском корабле; адмиралу нужно лишь разрешить его племяннику сойти на берег, чтобы обо всем договориться. Если, скажем, через пятнадцать или двадцать дней груз не объявится, они могут поступить с ним как пожелают, равно как и с ценным грузом «Мири». В дополнение ко всему он обещал выступить посредником между португальцами и заморином, чтобы обеспечить возвращение товаров на португальский склад и восстановить дружеские отношения вместо злополучной вражды, которая тогда возникла.

Адмирал грубо приказал торговцу вернуться на свой корабль и сказать своим собратьям-мусульманам, чтобы отдали все ценное, что находится на борту.

Переговоры с неотесанным европейцем были явно невозможны, и гордость аль-Факиха уже достаточно пострадала.

– Когда я командовал этим кораблем, – ответил он, – они слушались меня. Теперь им командуете вы, вот вы им и при-казывайте! [469]

Тем не менее он вернулся на «Мири», и после жарких дебатов купцы послали португальскому флоту скромную сумму. Да Гама ее принял, а затем послал шлюпки и солдат прочесывать арабский корабль в поисках новой добычи. Один из португальских солдат, перенося захваченные товары, оступился и упал за борт. Течение столкнуло два корабля, когда солдат находился между ними, и его раздавило. Адмирал стал еще более неумолим.

Нападение на корабли в море было уже военной операцией. Представители европейских купцов только недоуменно наблюдали за происходящим, а да Гама собрал совет капитанов. Маттео да Бергамо слышал, что солдаты захватили на «Мири» множество золотых и серебряных монет, равно как и турецкие бархаты, ртуть, медь и опиум. «Нам нельзя было даже говорить о добыче, – писал он, – и тем более потому, что в захвате ее мы не участвовали. Нам сказали, что это не наше дело» [470] .

Переговоры зашли в тупик, патовая ситуация тянулась уже пять дней. «Был понедельник, 3 октября 1502 года, – писал Томе Лопеш, – день, который я буду помнить до конца моей жизни» [471] .

К тому времени солдаты да Гамы забрали с арабского корабля все оружие, какое могли найти. Корабль был совершенно беззащитен, и адмирал приказал своим людям вернуться в шлюпки. Их задача была проста. Они должны были оттащить «Мири» в море на безопасное расстояние от португальского флота. Потом они должны его запалить и сжечь со всеми, кто был на борту.