Шрифт:
– Я?
– Ну, ты и твои у него деньги брали, – залепетал Гришка.
– И весь твой дом выбрали, – уточнила Влада, – Эх, Гриша, Гриша!
– Да я знаю, что не ты, – вздохнул пострадавший от родственника Гришка, – это я так, лишь бы поговорить… Я же тебя люблю! – и он опять полез целоваться. – Хоть раз поцелую, пока пьяный, трезвый не решусь.
Влада вывернулась, похлопала Гришку по плечу, пожала ему руку и повернулась уйти.
– Постой! Погоди! – Гришка скрылся за дверью квартиры и быстро вернулся с букетом пионов.
– Вот, тебе!
– Спасибо…
– Не обижайся!
– На тебя, Гриш, да никогда!
– Ну, прости…
– До свидания. Ты тут единственный мужик! – твердо сказала Влада и пошла вниз по ступенькам. Гришку она больше не видела, никогда.
Дениса снова выручили…
Митьку продолжали преследовать люди Лукича. Они приходили с завидной регулярностью, пугали Леру, беспокоили больного деда. В один из вечеров Денис, зашедший к Митьке посидеть в спокойной обстановке, напоролся на вымогателей. Послушав привычный поток угроз и не сказав, как обычно, ни слова, Денис собрался и удалился… На следующий день он явился к Митьке прямо на работу. В белом плаще, руки в карманах, лицо застывшее.
– Идем, – коротко бросил Митьке. Митька все понял, быстро переоделся и они поехали в маленькую конторку, снимаемую Лукичем на территории какого-то заводика. Лукич был на месте. Денис с Митькой вошли, не стучась.
– Здравствуйте, Мирон Лукич, – задушевно начал Денис.
– О, ребята! Долг принесли?
– Какой долг? – вежливо осведомился Денис.
– Вы ж брали, ребята! – возмутился господин Бедношея.
Денис медленно повернул голову к Митьке:
– Ты брал? – спросил он. Митька мотнул головой. – И я не брал, – заключил Денис, опять повернувшись к горе-бизнесмену. Руки у того мелко подрагивали. Опытный Лукич сразу обратил внимание на отяжеленный карман белого Денисовского плаща.
– Так ведь это… Посуда… У меня расписка…, – залепетал он. Денис понаблюдал за реакцией собеседника. Качнулся с пятки на носок, потом обратно и произнес спокойно:
– Вот что, Лукич, ты на свою жопу приключений больше не ищи, пока я добрый, – и он шевельнул пальцами в кармане плаща, поудобнее обхватывая рукоятку ствола. Лукич заюлил:
– Ладно, ладно, ребята! Зачем нам ссориться! Не вы брали, я знаю… А Влада где? – неожиданно спросил он. Денис хохотнул:
– Далеко, отсюда не видно. А орлам своим скажи: еще раз увижу, хуже будет! Следующий раз будешь знать, на кого наезжать! Мудак! Пошли, Митька.
– До свидания! – прокричал им вслед Лукич с большим облегчением.
Неделю Денис ходил, не вынимая руки из кармана. Но наезды кончились, Лукич и его помощники на глаза не попадались. Жизнь вошла в прежнюю колею.
Только однажды, на рынке Митька встретил одного из тех, кто угрожал ему. Он подошел к Митьке, поздоровался и попросил прикурить. Митька кивнул и протянул зажигалку.
– Без обид, парень?
– Да я уж и забыл, – ответил Митька, – сам-то как?
– Да так… Живем, помаленьку. Подрядился здесь, теперь…
– А Лукич? – поинтересовался Митька. Мужик заржал:
– Посудой торгует, жлоб! – Митька рассмеялся вместе с ним.
– Ну, давай! – И они пожали друг другу руки.
Глава 42. Колесо
Катится колесо, скачет по разбитой дороге. Совсем вроде останавливается, ан нет, нырнет в колею, да на камень, тот его поддаст, выпрыгнет колесо, а там под горку, скорость приличная получается.
И что за колесо такое, что впереди телеги бежит? Оторвалось что ли? А хозяин что, на трех ехать собрался? Может, у него в запасе есть? Ну и что, что в запасе! У хорошего хозяина ничего лишнего не бывает, а этот колесами разбрасывается! Так никаких колес не хватит.
А колесо-то, колесо-то! Мчится все дальше и дальше; вот оно уже, подскочив на очередной ухабе, взвилось вверх, бешено рассекая воздух, крутанулось и, пролетев несколько метров, грохнулось оземь. Поднялась пыль, а колесо, вильнув, удержалось на ободе и устремилось дальше.
Я хмыкнул, пожал плечами и пошел вслед за ним
Шел-то я своей дорогой, это оно, колесо то есть, меня обогнало.
– Эй, мил человек, постой! – сзади слышен тяжелый топот и натужное дыхание. Я останавливаюсь и жду, повернув голову в сторону догоняющего меня человека. Он запыхался. Остановился передо мной, смотрит умоляюще:
– Ты, это… Колеса не видел?
Волосы и борода всклочены, в пыли весь, не поймешь: то ли черный, то ли седой.
– Твое, что ли?
Счастливая улыбка озаряет его лицо:
– Мое! Мое, – лихорадочно кивает он кудлатой головой, – где?
– Что, «где»? – удивляюсь я. На мгновение он столбенеет, потом выпучивает глаза, открывает рот: широко, как рыба, вынутая из воды.
– Колесо! – наконец выдыхает он.
– Ах, колесо, – понимаю я, – укатилось. – Я показываю куда укатилось колесо. Мужик следит за движением моей руки. Он хочет сразу сорваться с места: