– Спать пошли, – проговорила девчонка, проводив взглядом куриную стаю. Я посмотрел на солнце. Оно опустилось куда-то в заросли ивняка и подсвечивало снизу, отчего горизонт пестрел малиновыми полосками, надвигалась туча.

– Будет гроза…

Она кивнула, соглашаясь со мной.

– Вы к кому приехали?

– Ни к кому. Просто, мимо шел. Теперь, вижу, придется заночевать. Есть пустой сарай в деревне?

– Есть. На берегу речки есть банька. Она – ничья.

– Покажешь?

Моя собеседница поднялась и пошла, я последовал за ней. Она несколько раз оглянулась на меня и, смутившись моего взгляда, прижала рукой разорванный подол к ноге. Я усмехнулся.

– Вот, – указала она на маленькое, вросшее в землю строеньице.

Ничейная банька изнутри выглядела не лучше, чем снаружи. Крохотное оконце совсем не пропускало остатки солнечного света. Углы отсыревших стен были покрыты мохнатой плесенью, а над осевшей печкой покачивался в многочисленных сетях огромный паучина.

– Привет, – сказал я ему. Девчонка, шлепая босыми пятками, быстро убежала, хлопнув дверью.

– И на том спасибо, – буркнул я, кинул рюкзак на лавку и вышел наружу. Да, ночью явно будет гроза, а то бы можно было поставить палатку.

Печку топить я не рискнул, по причине ее старости и давнишнего неупотребления; развел костерок у дверей баньки, вскипятил в котелке воду, заварил чай и сидел в вечернем сумраке, наслаждаясь пением лягушек. Комары попрятались, и я, раздевшись, пошел пробовать воду. Речушка, как и все вокруг, была маленькой и тоже очень древней. Чтобы поплавать, мне пришлось по колено пройти по илистому дну, ближе к середине, где было сильное течение и неожиданно глубоко.

– Ух, ты! – успел я вскрикнуть и погрузился с головой в прохладный поток. Вынырнул, отплёвываясь, и лихорадочно погреб обратно. Вылез весь в тине. На берегу заметно похолодало. От реки тянуло болотной сыростью.

У баньки стоял давешний мужик с бутылкой водки в руке.

– И куда ж тебя понесло? – спросил он, оглядывая мое голое, грязное и исцарапанное тело.

– Искупаться хотел, – оправдывался я, натягивая рубаху.

– А я – на огонек, – хлопнул он ладонью по бутылке.

– Присаживайся.

Мужик сел у моего костерка, подбросил сухих веток, поставил рядом водку и достал из кармана телогрейки газетный сверток, в котором обнаружились: два яйца, пучок лука и соль. Из другого кармана мужик извлек кусок черного хлеба и граненый стакан.

– Вот, – развел он руками, – чем богаты…

Я влез в штаны кое-как и зашел в баньку. Достал из рюкзака банку тушенки, изрядно подтаявшее сало, печенье и вернулся к мужику. Он сидел и терпеливо поджидал меня, но водку уже налил.

– Тебе куда? – спросил он.

– Обо мне не думай, я не пьющий. Угощайся.

– Подшился что ли? – поинтересовался мужик.

– Вроде того… А ты – пей.

– Ну, за твое здоровье! – Мужик опрокинул стакан себе в рот, зажмурился, подхватил луковицу, понюхал и откусил кусок, жевал с хрустом, пуская слезы из глаз. Я открыл банку тушенки, разогрел и намазал куски хлеба: себе и ему.

– Тут и заночуешь? – спросил мужик.

– Да.

– А то пошли ко мне, баня готова.

– Баня – это конечно хорошо, – мечтательно проговорил я.

– Звать тебя как?

– Иваном.

– Тезка, значит. Ну, пошли, тезка!

И мы пошли. Иван нес остатки водки и закуску, я – свой рюкзак и ботинки.

Дом у Ивана был большой и старый, как и все дома в деревне.

– От деда остался, – пояснил он.

В доме хозяйничала женщина неопределенного возраста, с низко повязанным платком на голове, из-под которого она несколько раз обожгла меня таким взглядом, что я вспомнил Иваново определение баб.

Пока я наслаждался домашним ужином, поданным в большую комнату, Иван несколько раз уходил, видимо топил баню. Возвращаясь, всякий раз подсаживался ко мне и выпивал по маленькой. Хозяйка куда-то исчезла вовсе.

– Баня готова, – угрюмо от двери сказала «супружница» и опять пропала.

Мы долго парились, и я соскребал с себя дневную пыль, пот и присохший речной ил. Иван кряхтел, фыркал, как морж и норовил отхлестать меня веником.

– Чудные вы – городские, – только и приговаривал он.

В предбаннике нас ждали простыни и чистое белье.

– О, видал!? Я же говорил – ведьма! – непонятно зачем пояснил Иван.

Потом мы пили чай на крыльце, а душный воздух и темное небо, уже вовсю просвечиваемое молниями, вот-вот грозили разразиться дождем.

– Пойдем, что ли спать-то? – спросил Иван.

– Пойдем.

Мне постелили в сенях, на огромном сундуке.

– Тут не душно, – пояснил Иван, – на двор захочешь, так лампа на столе, – и ушел куда-то в потемки.