– Да, – вздохнул Сергей Иванович, – и приобрели себе врага на всю жизнь.

– Выходит, так, – согласился Борис.

– Как быстро Вика узнала, что вы неравнодушны к Маргарите Соболевой?

– Не помню точно, – вздохнул Борис. – Я ведь человек довольно самоуверенный… был, – поправился он. – Честно говоря, я считал, что Вика без ума от меня. Надо признаться, она умеет себя преподнести… ну, вы меня понимаете?

– Хоте сказать, что она отличная любовница?

– Да, имен так. Но, помимо этого, Вика сумела в короткий срок стать просто незаменимой. Любое поручение, касающееся меня или моих близких, выполнялось мгновенно. Иногда я не успевал подумать, как она уже делала.

– Да-да, верю, – кивнул Сергей Иванович. – Она расположила вас к себе, и вы стали доверять ей больше чем кому-либо. И тогда вы рассказали ей о своих чувствах к Рите?

– Не только, – признался Борис. – Я рассказал ей об Андрее и Рите. Помню, мы обсуждали этот их глупый уговор, они условились, если один из них разлюбит, то отправит другому по Интернету открытку со словами из сонета Шекспира: «Прощай и если навсегда, то навсегда прощай». Ну, понимаете, Андрей был обычным парнем из Подмосковья, Рита – дочерью олигарха, и Андрей не мог себе позволить любить ее, не имея за душой ни гроша. Он пообещал, что вернется к ней, как только разбогатеет. Глупо, да?

– Парня можно понять, – прокомментировал Сергей Иванович. – Кто первый придумал отправить влюбленным поддельные записки?

– Это мы вместе придумали, – сказал Борис. – У меня тогда в голове крутилось что-то такое, а Вика сказала: «интересно, что будет, если они оба получат эту дурацкую строчку из Шекспира»? Понимаете, вроде бы как шутка…

– И вы попались?

– Попался, – согласился Борис.

– На что вы рассчитывали?

– Тогда ни на что особенно не рассчитывал, – сказал Борис, – просто хотел как-то изменить ситуацию. Рита не обращала на меня никакого внимания, хотя я всеми силами пытался расположить ее к себе. Андрей даже не пытался вернуться к ней. Хотя он уже достиг кое-чего и подавал большие надежды. Я вас уверяю, он многого мог достигнуть, я в нем не сомневался. С того самого дня, как я подобрал его, практически с улицы, он произвел на меня весьма благоприятное впечатление. Я хотел дать парню шанс, и дал его.

– Вы считали себя вправе распоряжаться его судьбой?

– Ох, трудный вопрос, – вздохнул Борис. – Все не так просто, как кажется. Не хотелось бы об этом говорить, но раз уж надо… Я знал, что моя сестра неравнодушна к Андрею, они подружились, вот я и подумал: хорошо бы им пожениться. Так что, посылая записки Рите и Андрею я думал не только о себе… Я как бы освобождал Андрея от данного слова. Я помогал им стать свободными.

– По-моему, вы лукавите, – заметил Сергей Иванович.

– Лукавлю, – устало прикрыв глаза, сознался Борис. – Сам себе боюсь признаться, если бы я не вмешался тогда, все могло бы быть совсем по-другому. Играть надо честно.

– Согласен, – кивнул Сергей Иванович. – Я вижу, вы устали, на сегодня закончим. Последний вопрос: вы знали настоящее имя Вики?

– Я знаю, что ее как-то по-другому зовут, но она просила называть ее именно Викой, я привык.

– Как вы думаете, где она может сейчас находиться?

– Где угодно, – пожал плечами Борис. – Залегла на дно и выжидает. Свои ее теперь тоже не любят, операцию она провалила. Но связи у нее обширные. К тому же она великолепно маскируется и умеет вызывать доверие. Я не удивлюсь, если она где-нибудь под чужим именем ведет жизнь тихой провинциальной обывательницы.

– Я тоже так думаю, – согласился Сергей Иванович, поднимаясь с места, – ну, что же, до следующей встречи! Кстати, я сейчас еду к Соболеву, там будет ваша сестра. Что-нибудь передать ей?

– Нет, ничего, – отозвался Борис, – пусть приедет, как сможет. Я ее жду.

– Хорошо. – Сергей Иванович слегка поклонился и направился к двери. – Выздоравливайте, – сказал он.

– Постараюсь, – отозвался Борис.

Маша подробно рассказала Александру Дмитриевичу Соболеву о своем последнем посещении Лавры и о беседе с отцом Варнавой.

– Какая же ты молодчина, Машенька! – восхитился отец Риты. – Я бы никогда не додумался обратиться в Патриархию. А, между тем, возможно, именно Церковь скажет в нашей истории последнее слово.

– Ах, Александр Дмитриевич, – ответила Маша, – зря вы меня хвалите. Это даже не моя идея. Отец Варнава сам предложил похлопотать, когда узнал о ребенке, и всех трудностях, связанных с его возвращением. Дело ведь действительно очень запутанное.

– Ах, бедная моя девочка, – вздохнул Александр Дмитриевич, – я-то думал, что хоть она будет счастлива. К чему мне все это? – он обвел рукой вокруг себя, – все эти стены, деньги, положение?

– Не отчаивайтесь, – попыталась успокоить его Маша.

– Я совершенно выбит из колеи, живу, как на вулкане. – Пожаловался Соболев, – и главное, не знаю, чем все это закончится. Бегаем, прячемся, боимся… да пропади она, такая жизнь!

– Вам надо отдохнуть, Александр Дмитриевич, – ласково сказала Маша.

– Всем надо, – согласился Соболев, – только когда? И вечный бой, покой нам только снится!

Он посмотрел на часы:

– Что-то Сережа задерживается…

– Пробки, – предположила Маша.