— Там какой-то Селезнев вас спрашивает, причем по имени-отчеству, — приглушенно произнес человек, ответивший вместо Гранита.

— Какой еще Селезнев? — пробасил вор в законе. — Не знаю такого.

— Вы ошиблись, — сразу после этих слов послышались короткие гудки.

Звонок, который морально дался Николаю Александровичу нелегко, оказался бесполезным. Гранит его не вспомнил или сделал вид, что не вспомнил. По сути это было одно и то же. Только Селезнев хотел сообщить мне об этом, как зазвонил мобильник — на экране обозначились повторяющиеся цифры.

— Слушаю!

— Николай Александрович, вечер добрый! — пробасил Караваев. — Ты не поверишь, но я ждал твоего звонка, не сейчас, а еще полгода назад, когда тебя выперли из прокуратуры.

— Я сам ушел, — заметил Селезнев.

— Да ладно, думаешь, я не знаю, как тебя ушли? Вот если бы ты ко мне по горячим следам обратился, можно было бы вернуть тебя обратно. Сейчас это уже проблематичнее…

— Я не собираюсь возвращаться на службу.

— Да? — Гранит прокашлялся. — Ладно, Коля, это все предисловие. Я так понимаю, ты не просто так мне позвонил. Проблемы?

— Я сказал бы иначе — нужно твое содействие.

— Так, — протянул Караваев, — давай это обсудим, но не по телефону. Ты сейчас дома?

— Нет, я в гостинице «Олимпус».

— Ты из дома ушел, что ли? Жена достала?

— Нет, в этом плане у меня все в порядке. Просто обстоятельства сложились так, что мне нельзя оставаться дома.

— Значит, ты позвонил мне не из-за пустячка… Коля, я приехал бы к тебе в отель, но ведь завтра весь город будет знать, что я там был. Твои бывшие коллеги станут гадать, к кому я приезжал. Чего доброго, узнают, что к тебе. Так что давай лучше ты подъезжай ко мне. Я пришлю за тобой машину. Тебя это не обидит?

— Нет. На что ж тут обижаться?

— До встречи, — Гранит отключил связь.

Вор в законе все-таки вспомнил бывшего следователя. Или это Сашка Караваев вспомнил друга своего детства? Скорее первое. Николай Александрович уловил в голосе Гранита покровительственно-высокомерные интонации.

Минут через сорок зазвонил мобильник.

— Слушаю, — ответил Селезнев.

— Николай? — уточнил незнакомый мужской голос.

— Да.

— Черный «БМВ» с номером икс-пять-пять-пять-икс-икс ждет вас на противоположной стороне улицы.

— Я понял, скоро буду.

Бывший следователь сразу догадался, почему авто с обращающим на себя номером не подъехало к парадному входу в отель — над ним были камеры наружного наблюдения, и человек Гранита не стал подставлять его. Мало ли, где и когда всплывет эта запись?

Селезнев вышел на улицу и сразу же увидел черный «Спортейж». Впрочем, номера были не те, что у «Киа», на котором ездил Бочаров. Несколько расслабившись, Николай Александрович направился к перекрестку, но тут его взгляд упал на «Сузуки SX4» красного цвета. В мозгу сразу щелкнуло — такая машина у Антонины. Приглядевшись, он заметил, что за рулем сидит другая женщина, помоложе. «Дожил, — подумал Николай Александрович, — я так скоро начну бояться собственной тени. Кругом Бочаровы мерещатся».

Дойдя до «БМВ», Селезнев огляделся по сторонам и открыл заднюю дверцу. Водитель молча кивнул ему и завел двигатель. Дорога до особняка, в котором жил Гранит, заняла минут тридцать. За все это время в салоне авто не прозвучало ни одного слова. Николая Александровича посетила мысль, что он зря решился на звонок вору в законе. Он пытался придумать какой-нибудь предлог, чтобы повернуть обратно, но когда в голову пришло что-то более или менее подходящее, назад пути уже не было — автомобиль въехал в открывшиеся перед ним ворота. Следователь в отставке оказался на чужой территории, а правила, по которым там играют, всегда казались ему чуждыми. Но чрезвычайные обстоятельства заставили его изменить свои взгляды и сделать почти невозможное.

Селезнев вышел из машины и пошел по дорожке к особняку. Неожиданно из-за колонны вышел человек с ручным металлоискателем.

— Оружие, телефон, — попросил тот.

Визитер вынул из кармана мобильник, выключил его и подал охраннику:

— Пожалуйста.

Тот убрал его в свой карман и стал проводить прибором вдоль тела визитера. Не обнаружив ничего подозрительного, охранник сухо произнес:

— Пойдемте!

Николай Александрович последовал за ним, осознавая нелепость просьбы, которую ему предстояло озвучить хозяину этой усадьбы. Это раньше, во времена работы в Следственном комитете, он был хоть сколько-то интересен Граниту. Зачем теперь ему сдался пенсионер?

Человек резко остановился и толкнул вперед высокую белую дверь.

— Николай! — Караваев пошел ему навстречу, распахнув руки для объятий. — Рад тебя видеть!

— Взаимно, — Селезнев заметил, что Гранит делает знак своему человеку, чтобы тот оставил их вдвоем.

— Ты вот, наверное, думаешь, что я тебе это так, для проформы говорю. Но поверь, это от чистого сердца. Мне ведь с тобой делить нечего, у тебя своя жизнь, у меня — своя, — стал философствовать Гранит. — Не то, что в детстве. Мы тогда с утра до вечера вместе пропадали на речке… И ведь, что удивительно, в те счастливые времена можно было запросто всем скопом завалиться к твоим предкам или к моим, наесться до отвалу картошки в мундире и побежать снова на речку. Запросы у нас были маленькие. Что Бог послал, тому и радовались. Не то, что сейчас.