— Дайте-ка подумать, — Жакоб снова почесал нос. — Кажется, до.

Викарий подался вперёд и, понизив голос, спросил:

— В таком случае, когда же добрейший брат Гийом смог настолько испачкать свои сандалии, что был вынужден их сменить? Ответ напрашивается сам собой: только после того как начался дождь. Из этого следует, что брат Гийом выходил из кельи в неположенное время, но скрыл этот факт от нас. Почему?

Глаза Жакоба округлились.

— Потому, что он выходил подрезать верёвку.

— Но как это проверить? — Спросил викарий. — А что, если его ночные прогулки не имеют никакого отношения к смерти пономаря? Опять же, чтобы подняться на колокольню, нет необходимости шлёпать по лужам. Как ты знаешь, туда можно без труда пройти прямиком из братского корпуса. Отсюда следует, что брат Гийом скорее всего бродил ночью по внешнему двору. Спрашивается, что он там делал?

— Нужно прижать его как следует, он во всём и сознается, — тут же предложил Жакоб.

Викарий сложил кончики пальцев и задумчиво покачал головой.

— Не уверен, да и не в этом дело. На главный-то вопрос мы до сих пор так и не нашли ответа: почему кто-то желал избавить грешный мир от брата Жана? И что, собственно, нам известно о его прошлом? Ровным счётом, ничего. — Викарий повернулся к Жакобу. — Кстати, у пономаря ноги тоже были измазаны грязью. Хотелось бы знать, не вдвоём ли они с братом Гийомом разгуливали роковой ночью?

После Вечерни, когда братия устремилась к выходу из храма, Матье де Нель окликнул ризничего. Брат Антуан повернулся и хмуро уставился, на излучавшего любезность, викария.

— Я хотел вас расспросить, брат Антуан, о том ковчежце для святых мощей, что вы мне показывали, помните, на нём ещё сохранились остатки инкрустации слоновой костью? Если не ошибаюсь, ему лет двести, а то и триста.

— Скорее триста, — сдержанно подтвердил ризничий.

— Да, теперь таких не делают, — посетовал викарий. — Конечно, сейчас можно приобрести более изысканную утварь для богослужений, но мне больше по вкусу старые сосуды. А вам?

Брат Антуан поджал сухие губы.

— У меня нет времени для подобных размышлений: я обязан и за ризницей следить, и за порядком в храме.

— Я думал, у вас есть помощники, — удивился викарий.

— Есть, конечно, — нехотя согласился ризничий. — Да только я привык сам за всем присматривать.

— О, в таком случае вы наверняка знаете всю древнюю утварь, находящуюся в ризнице?

— Смею надеяться, не только древнюю, — губы ризничего сомкнулись в тонкую нить.

Отчуждённая холодность брата Антуана всё больше раззадоривала Матье де Неля, ему даже показалось, что лихорадка отступила.

— Прекрасно! — Воскликнул он. — У меня есть интересный образец. Не могли бы вы определить, насколько он ценен?

— Когда? — осведомился ризничий без всякого энтузиазма.

— Да вот прямо сейчас, — простодушно ответил викарий. — Сегодня постный день, ужина не будет, а до Повечерьямы вполне успеем.

Ризничий пожевал тонкими губами, недовольно сопнул, и вынуждено согласился.

В своих покоях викарий усадил гостя за стол и нарочито небрежно поставил перед ним, найденную на колокольне, кадильницу.

— Ну, брат Антуан, что вы можете сказать мне об этом предмете?

Ризничий отшатнулся не в силах отвести взгляд от кадильницы, лицо его стало восковым.

— Откуда это у вас?

Викарий был доволен произведённым эффектом.

— Вам знакома эта кадильница, не так ли?

— Д-да, — прохрипел ризничий. — Но я не понимаю…

— Когда она пропала? — Перебил его Матье де Нель.

— Накануне вашего приезда.

Викарию пришлось напрячь слух — голос брата Антуана походил на шелест опавших листьев.

— Что-нибудь ещё исчезло из ризницы?

Брат Антуан едва заметно кивнул в ответ. Он казался совершенно раздавленным, от его былого самодовольства не осталось и следа.

— Светильник, такой же старый как и кадильница. Мы ими давно уже не пользовались. Поймите, господин викарий, — лепетал ризничий, кусая тонкие губы, — я всегда сам слежу за сокровищницей, и знаю, что где лежит. Эта кража меня очень обеспокоила.

— Вам, разумеется, было от чего разволноваться, — согласился викарий, — это ведь не первая кража. В прошлом году решили, что брат Рауль похитил канделябры и отправили его в карцер, после чего несчастный умер, но один из канделябров так и не нашли. Не так ли?