На всем лежал отпечаток отшумевших бурных событий. В машинном отделении стояли лужи воды, уже подернувшиеся ледяными иглами. Недоделанный цементный ящик у крышки запасного холодильника белел в сумерках, словно веха, напоминающая об опасности. Всюду валялись жгуты пакли, мешки с цементом, инструменты.

В кают-компании на остывшем камельке стоял холодный чайник. Забытая посуда скатилась на пол, а недопитый чай залил клеенку.

Заглянул в радиорубку. Александр Александрович, с наушниками на голове, спал, склонившись на стол. И ему как следует досталось в эту ночь!

В 12 часов разбудил Андрея Георгиевича, чтобы передать ему вахту. Старший помощник выглядел очень неважно: такие ночи не для его сердца. Под глазами у него набрякли мешки, весь он как-то осунулся. Но привычка к четкости и исполнительность взяли свое. Сполоснув лицо холодной водой, Андрей Георгиевич уселся на стул и приготовился внимательно слушать.

Договорились немедленно произвести выгрузку всех аварийных запасов на лед, пока во вспомогательном котле еще есть пар. Пустив в ход лебедки, можно проделать эту работу быстро и легко. Кроме того, чтобы впредь такая история не повторялась, следовало немедленно закрыть отливное отверстие, окончательно выровнять крен и привести корабль в порядок.

Через полчаса вся команда была на ногах и взялась за работу. Хотя люди почти не отдохнули, но работали все с большим подъемом. Говоря откровенно, в этот день каждый чувствовал себя немножко героем: как никак, а нам все же удалось выйти победителями из довольно трудной схватки. Сознание достигнутого успеха окрыляло людей и помогало им работать еще лучше.

К 2 часам дня крен удалось уменьшить до 14 градусов, а к вечеру до 8 градусов. Как только отливное отверстие вышло из воды, наши механики заделали его с таким прилежанием, что в другой раз скорее треснул бы борт, чем вода прорвалась бы сквозь холодильник.

Во фланец клапана механики вставили резиновую прокладку и медную заглушку. Снаружи отверстие было забито до отказа паклей с тавотом, а сверх того в него вогнали толстую деревянную пробку.

Тем временем наверху шумели лебедки и слышались успокаивающие своей привычностью крики «майна», «вира», словно мы выгружались не за 84-й параллелью, а где-нибудь в Архангельске или в Тикси.

Под руководством Андрея Георгиевича палубная команда спустила на лед несколько тонн грузов. Здесь были и бочки с горючим, и банки с аммоналом, и окорока, заботливо упакованные Буториным, и водонепроницаемые ящики, и тюки с меховой одеждой, и многое другое. Выгрузка аварийных запасов заняла два дня. Одновременно опускали из твиндеков в трюм все грузы, чтобы хоть немного увеличить остойчивость судна.

Только к вечеру 28 сентября все было закончено, и я приказал тушить огонь под вспомогательным котлом.

Особым приказом была объявлена благодарность всему личному составу «Седова» за самоотверженную работу по ликвидации последствий аварии.

Жизнь снова входила в будничную колею, и утром 29 сентября Буйницкий, освобожденный от участия в очередном аврале, попытался провести наблюдения над элементами земного магнетизма. Ему удалось зафиксировать сильную магнитную бурю.

Комиссия, назначенная для выяснения причин аварии, после трех дней работы составила следующий акт:

«1 октября 1938 года. Полярный бассейн. Борт л/п «Г. Седов».

Мы, нижеподписавшиеся, комиссия, назначенная по приказу капитана л/п «Г. Седов» за № 35 от 27 сентября с. г. в составе: председатель - старший механик Трофимов Д. Г. и члены - старший помощник Ефремов А. Г. и второй механик Токарев С. Д., составили настоящий акт о том, что комиссией произведен осмотр вспомогательного холодильника и невозвратного клапана отливного отверстия, причем при снятии крышки холодильника, через прокладку которой поступала вода 26-27 сентября с. г., оказалось, что внутренняя поверхность крышки, прилегающая к холодильнику, сильно проржавела и имеет глубокие раковины, прокладка спрессована, разрушена и от времени пришла в негодность. Благодаря этим причинам устранить поступление воды обжатием крышки холодильника было невозможно. Отливной невозвратный клапан вспомогательного холодильника не задерживает воду, так как поверхность клапана изъедена, неровная и при опускании клапана в свое гнездо продолжает пропускать воду в холодильник, когда отливное отверстие находится под водой. После крена на правый борт 26-27 сентября 1938 года отверстие клапана забито паклей с тавотом и деревянным глухарем, а фланец клапана заглушен медным листом, толщиной 5 миллиметров, на резиновой прокладке. Сам холодильник сдвинут с места во время сжатия 18 января с. г. при получении судном вмятины в машинном отделении и прогиба коробчатого айсбимса, на котором крепится холодильник».

События, развернувшиеся 26 - 27 сентября, вызвали тревогу за нашу судьбу в Москве. В Главсевморпути никак не могли найти объяснение неожиданному и стремительному крену корабля. Специалисты отказывались верить, что под кораблем могла сохраниться с прошлой зимы гигантская ледяная чаша, нарушающая остойчивость судна.

Но это было именно так. И, получив телеграмму о недоумениях специалистов, я составил подробное донесение, в котором проанализировал причины неожиданной аварии. Вот выдержка из этого документа, представляющая известный интерес для практики и теории остойчивости корабля в дрейфующих льдах:

«Во-первых, в прошлом году перед постановкой на зимовку не была откачана вода из первой, второй и пятой балластных цистерн, наполненных на 80 процентов. Вода в этих цистернах замерзла при крене на левый борт в 8 градусов. За лето лед не растаял, и привести судно в нормальное среднее положение не удалось.

Во-вторых, - и это главное, - к корпусу судна во время зимних сжатий прошлого года примерзли снизу огромные нагромождения льда, резко уменьшившие остойчивость судна. При осмотре руля летом водолазы обнаружили, что «Седов» находится в оплошной ледяной чаше, причем толщина ледяной прослойки под кораблем, но их свидетельству, достигала 8-10 метров.