Процедура сдачи увольнительной и встреч с начальством, прошла быстро, включая собственное, то есть командира полка – его не было, а был начштаба – я был удивительно тепло принят им. Летчиков не было, пользуясь летной погодой, они проводили боевые учения. Над аэродромом висели всего десятка два самолетов, остальные ушли на боевой вылет с опытными инструкторами в группе. Иволгин, пользуясь близостью немцев – триста семьдесят километров с использованием аэродромом подскока – это не так далеко. Так что летчики тренировались в боевых условиях, и можете мне поверить усваивалось все значительно быстрее и качественнее.

Положив вещи в шкаф в нашей комнате на двоих с капитаном Царевым, и направился на аэродром. Свой истребитель я нашел у огромного ремонтного ангара рядом с трофейным «мессершмитом». Машины Степки не было, видимо отправился вместе с полком на вылет.

– Здравия желаю, товарищ капитан, – откуда-то из-под крыла поздоровались со мной.

Нагнувшись, я увидел своего механика в тулупе и ватных штанах, который что-то делал через лючок в фюзеляже.

– День добрый Аркадий, как аппарат?

– Норма, можно хоть щаз в небо.

– Сейчас? А что? Можно. Старший сержант Лаптев, приготовить вверенную вам машину к вылету!.. А я пока в штаб, получу разрешение.

– Товарищ капитан, а вам что? Летать разрешили? – вытаращил глаза механик.

– Куда они денутся? – пожал я плечами. Я на самом деле получил разрешение на полеты, правда после долгих уговоров, мол буду летать нызенько-нызенько, и тыхо-тыхо.

Профессор что осматривал меня, прямо так и заявил, что он бы мне еще месяц не дал лететь, но у меня было заметная тенденция к выздоровлению. Мышцы на ноге фактически зажили, кость срослась хорошо, небольшая хромота может остаться еще максимум месяц, да и то если только я буду беречь ее. Развернувшись, я энергично захромал в штаб полка. То, что в Центре кроме общего по полетам есть и штабы полков, ничего удивительного в этом нет. Мы учились даже управлять авиационными соединениями.

В штабе был комиссар полка Агренев, который что-то заполнял в летный журнал.

– Здравия желаю товарищ батальонный комиссар.

– А, Суворов? Ты уже здесь?

– Да, товарищ комиссар. Разрешите получить разрешение на вылет?

– Вылет? Тебе что, разрешили? – удивился Агренев отрываясь от журнала. Сидевший в углу радист, и вошедший в штаб дежурный полка, приветливо мне кивнули.

– Да, вот справка.

– Ну раз справка. Тогда да. Даю. Ильин, позвони в общий центр управления полетов, узнай, когда будет окно.

– Есть, – откозырял лейтенант, дежурный по штабу, и подмигнув мне, стал крутить ручку телефона.

Пока он общался с ребятами Иволгина, выбивая мне время взлететь для ознакомительного полета, я общался с комиссаром, сообщая последние Московские новости. Агренев был из Подмосковья, и интересовался обстановкой в городе.

– Да я то больно ничего и не знаю. Все дни носился то домой, то в госпиталь, то в студию. То туда, то обратно.

– Понятно. А что за студия?

– Хм… так я песни свои на пластинки записывал, – смущенно ответил я.

– Молодец! Много записал? Десять? Пятнадцать? – попытался узнать у меня подробности комиссар.

– Много. Очень-очень-очень много. Две, – ответил я.

– Две-е-е? Всего две? – удивленно протянул Агренев.

– Товарищ комиссар, я вообще-то рассчитывал успеть ХОТЯ БЫ ОДНУ. Сами поймите, нужно с музыкантами разучить мелодию, а это за час не сделаешь. Потом совместное исполнение до автоматизма. Это тоже время. То что мы записали конечно далеко от совершенства по моему мнению, но все равно лучше чем ничего. Хотя Быков – это доцент консерватории – говорил, что вышло очень даже неплохо. Заметьте, не хорошо. Ладно еще повезло что у них был хорошо сыгранный коллектив, они буквально налету подхватывали все что я пытался сыграть. Все парни-студенты настоящие талантища.

– Понятно. Действительно, ляпнул, десять-пятнадцать. Какие песни-то? Я знаю?

– Да, я их исполнял неделю назад: «Песенка велосипедиста» и «Люди встречаются».

– Почему именно их? Нет, выбор конечно хороший, ты их на бис постоянно исполняешь, но все же?

– Да я напел десяток, а они за эти уцепились. Сперва конечно за «Люди встречаются», а потом заметили что время остается, записали и «велосипедистов».

– Они?

– При встрече Быков позвал своих коллег, вот консилиумом и решали, что мне петь. Что понравится народу. Так и выбрали.

В это время мы обнаружили, что присутствующие в помещении дежурный и радист активно греют уши.

– Товарищ комиссар, получено разрешение на взлет истребителя ла-пять бортовой номер семь. Через… сорок минут, – глянув на часы сказал опомнившийся лейтенант.

Радист тоже вернулся к своей работе непрестанно вызывая какого-то Чародея.

– Хорошо. Отметь в журнале.

– Есть.

Повернувшись ко мне, комиссар сказал:

– Вечером будет собрание, все-таки такое событие нужно осветить.