От восьми машин осталось только шесть. Одного сбили, я сам видел как он густо дымя моторами шел к земле. Да и «Сокол-2» подтвердил мне это, когда я, отогнав немцев, крутился вокруг наших бомберов, словно сторожевая собака около раненного хозяина, а тройка оставшихся мессеров кружила вокруг, будто волки вокруг отары, боялись волкодава, но все равно пытались резко наскочить и оторвать кусок добычи. Так продолжалось, как мне показалось не меньше часа, а то и двух. Потом выяснилось что всего минут десять. Вот я и крутился поочередно отбивая атаки пары, и ставя заградительный огонь тому немцу, что постоянно атаковал меня с верху, пока я не подшиб его и он не плюхнулся на вынужденную, неподалеку от дороги, где шли наши войска. Как они его вытаскивали из кабины я уже не видел. Как мог отбивался от разозлившихся немцев, и одновременно не пускал их к бомбовозам. Внезапно они резко встали на крыло и пошли к себе, а через пять минут показался наш аэродром, где подразделения солдаты из БАО засыпали свежие воронки на взлетном поле.

Заняв позицию над аэродромом, я следил за воздухом, пока наши, выстроившись по одному спокойно шли на посадку.

Тут что-то странное привлекло мое внимание. Присмотревшись я понял что это пара «худых» на бреющем, дав форсаж идут к аэродрому. Их цель явно беспомощные бомбардировщики, идущие на посадку.

– «Сокол-2, я «Малой» на вас с севера заходит пара немцев, будьте готовы к встрече. Я атакую.

Ведущий немец попытался увернуться уйдя влево, но получил очередь, и свалился на опушке, где-то в районе наших землянок. А второй, у которого я повис на хвосте проскочив через взлетное поле попытался уйти на вертикаль, но напоролся на мою очередь и с оторванным крылом, крутясь вокруг своей оси, понесся к земле. Переведя «ястребок» в горизонтальный полет, зашел на посадку, и опустился на посадочную полосу.

Подогнав самолет к своему капониру, заглушил двигатель и посмотрел Семеныча, который показал мне большой палец.

Улыбнувшись ему, я без посторонней помощи вылез из машины и скинув парашют, забросил его на крыло ЛаГГа, который уже начали закатывать в капонир.

А старшине сказал:

– Попадания были. Посмотри, хорошо?

– Посмотрим, товарищ командир.

– Ладно, я на доклад.

– Никитин со всем штабом у немецкого летчика, – указал он на группку людей что-то рассматривающих рядом с обломками «худого» на взлетной полосе.

– Летчика? Что за летчик? – не понял я.

– Так это с мессера что вы сбили, выпрыгнуть то он прыгнул, да парашют не открылся.

– А, ясно, ну я туда тогда.

Запрыгнув на подножку бензовоза ехавшего в ту же сторону, я спрыгнул на ходу, и пробежав несколько шагов, что бы погасить скорость, направился к группке людей, рядом с которой стояла черная «эмка». Сделав несколько уставных шагов, обратился к полковнику авиации, что стоял рядом с Никитиным и Запашным:

– Товарищ полковник, разрешите обратиться к товарищу майору? – держа руку у виска, отчеканил я.

– Обращайтесь.

– Товарищ майор… – я быстро доложил в отсутствии комиссара результаты совместного вылета, в конце добавив:

– Всего за время вылета, сбито: Четыре Ме-109, и один подбит. У нас тоже есть потери. Доложил летчик-истребитель старший сержант Суворов.

Однако ответил не Никитин, а полковник:

– Уже не старший сержант, а младший лейтенант. Вчера был выслан наградной лист для награждения младшего лейтенанта Суворова…. званием Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда», за десять сбитых, важный разведвылет и угон самолета с немецкого аэродрома.

Паузу полковник сделал просто замечательную, даже у меня сердце чуть не остановилось в ожидании продолжения. Что тут было, меня хлопали по плечам и спине, выражая свою радость, кричали радостно поздравляли, а я стоял и глупо улыбался, с трудом веря, что я. Я!!! Буду Героем Советского Союза. Нет, я ждал конечно, но все равно это известите, как пыльным мешком по голове ударило.

– …это будет первый Герой Советского Союза в нашей дивизии с начала этой войны, – услышал я вдруг, поняв что вокруг уже тишина, и все внимательно слушают, командира нашей авиадивизии, полковник оказался именно им.

После чего с подошедшим комиссаром мы направились в штаб полка, где полковник слегка отругал Никитина, что я служу в его полку, и велел перевести меня в истребительный полк Запашного, который оказывается входил к нашу дивизию. Разговор велся конечно не при мне. Я стоял у штабной землянки, но прекрасно все слышал.

– Суворов зайди, – велел вышедший Смолин.

– Ну вот он герой, – сказал полковник осматривая меня еще раз.

– Сколько у тебя сейчас на счету сбитых?

– Семнадцать, товарищ полковник. Если четыре последних засчитают, – ответил я комдиву.

– На моих глазах сбил, – подтвердил Тарасов.

– Да и я тоже не слепой. Ах, как ты его на вираже поймал. Сказка. Никогда такого пилотажа не видел. Где учился? – спросил он у меня.

– У майора Ларина, – ответил я. Именно так было написано в моей биографии.

– Ларин? Ммм, Ларин, Ларин? Нет, не припомню такого. Где служит?

– Под Москвой, товарищ полковник, в ПВО.

– Хорошо, а теперь лейтенант, расскажи-ка мне подробно все свои бои, а лучше зарисуй еще и схемы, – сказал мне вдруг полковник.