Боу вздохнула. Он не представляет, с кем связался.

– А потом был мистер Грэнби. – Боу печально покачала головой. – Теперь он живет за границей. Ослеп на один глаз. Отец считает, что он наказан по заслугам.

Ирландец нахмурился, ямочки на его щеках пропали. С лучезарной улыбкой Боу продолжила:

– Вы даже не представляете, что происходит, если со всей силы ткнуть человеку большим пальцем в глаз.

– Ну ты и стерва.

Боу склонила голову на плечо и кокетливо опустила ресницы.

– Вы не знаете мою мать. Яблоко от яблони, как говорится… На вашем месте я бы молилась, чтобы кто-нибудь из наших догнал нас как можно скорее. Вы даже не представляете, на что я способна, если вовремя не остановить. А сделать это могут только отец или братья.

– Не в ваших интересах привлекать к себе внимание. Не мне вас учить – девушке вашего круга следует бояться скандала, – наставительно заметил Нолан. Впрочем, в тоне его было меньше уверенности, чем в словах.

– И вы полагаете, что, ослепив человека, я не могла вызвать скандал? – возразила Боу. – Однако сплетники об этом молчат как рыбы, и о предыдущем эпизоде с мистером Мартином – тоже. Вам это ни о чем не говорит?

Лицо ирландца приняло озабоченное выражение. Оно ему совсем не шло. Нолан постучал в потолок, и карета остановилась. Подавшись вперед, навстречу Нолану, и пристально глядя в глаза своему похитителю, Боу сказала:

– Возможно – повторяю, возможно, – они всего лишь заставят вас навсегда уехать в Ирландию. Но вряд ли ограничатся этим, после того как вы похитили меня средь бела дня.

Не сказав ни слова, он спрыгнул с подножки и, захлопнув дверь, со скрежетом задвинул засов.

– Им придется вас убить, понимаете? – крикнула она вслед, для эффекта стукнув ногой в дверь.

Боу обхватила себя руками. Нолан еще не был готов ее отпустить, но, если не удастся его вразумить, придется применить те же меры, что и к двум предшественникам.

Ее репутация уже была погублена, и они оба об этом знали. Но он не знал, что ее отец предоставит ей выбор. Если она не захочет жить со своим похитителем, то сможет уехать за границу и тихо жить там. И Боу не откажется от второго варианта. В мире столько славных мест – Париж, Вена, Флоренция, возможно, даже Санкт-Петербург или Танжер в Марокко…

Прошло еще несколько часов. Боу дремала, когда карету резко тряхнуло. Экипаж накренился и остановился.

С облучков донеслась брань. Боу улыбнулась. Очевидно, что-то случилось с колесом. На ремонт уйдет время. И Нолану придется выпустить ее из экипажа. Боу расправила складки на юбке и поправила прическу.

Чуть позже карета возобновила движение, но двигалась толчками и со скрипом – проблема не только не была устранена, но еще и усугублялась. Час тянулся мучительно долго. Наконец они заехали на постоялый двор какого-то крохотного городка.

Потянулись минуты. Боу уже начала опасаться, что Нолан оставит ее запертой в экипаже, пока будут чинить колесо, когда дверь в салон распахнулась.

– Даже не думай никому морочить голову своими небылицами, – громко заявил похититель, пока тащил ее через обеденный зал. – Я уже рассказал им о нашем маленьком приключении.

Боу бросила на него злобный взгляд. Мартин тоже так делал – плеснул яду в колодец, чтобы ни у кого не возникло желания ей помочь. Нолан затолкал ее в отдельный кабинет и ногой захлопнул за ними дверь.

– Простой народ, знаете ли, недолюбливает жен, которые бросают своих мужей и маленьких деток.

– А вы, надо полагать, и есть тот незлобивый муж, что решил вернуть меня в лоно семьи?

– Именно так. Твой любящий муж. Был им и останусь. И даже не думай ни о чем дурном. Садись и поешь чего-нибудь.

Нолан кивнул на тарелку с холодным мясом и куском пирога. Рядом на столе стояла кружка с шапкой пены – очевидно, эль. Столовых приборов не было.

– Вижу, вы не забыли историю с вилкой.

Нолан засмеялся, и на щеках его заиграли ямочки, так легко вводившие в заблуждение относительно его истиной натуры.

– Ни вилок, ни ножей, ни подсвечников. Полагаю, вы могли бы ударить меня стулом, но тогда придется есть стоя, – сказал Нолан и, отвесив ей насмешливый поклон, вышел за дверь.

С трудом сдерживая гнев, Боу села за стол. Кроме куска черствого хлеба, она ничего не ела почти сутки. Придется принять что дают. Сняв перчатки, она принялась за трапезу.

Поев, Боу отодвинула пустую тарелку, поднялась и осмотрела комнату. Из мебели, кроме стола и стула, в комнате был только маленький комод. В нем нашелся лишь ночной горшок, несколько стаканов и огарков свечей.