Кулак брата Бомабста мог сокрушать доспехи-катафракты, разрывать корпуса «Разящих клинков» и проламывать сталь башен-ульев. Его огнемет сжигал Детей Императора, плавя броню и изжаривая их прямо в керамитовых доспехах.

На любой цивилизованной планете Империума Бомбаст был бы заклеймен как психопат, человек с опасным неустойчивым расстройством, и вернее всего закончил бы жизнь в камере смертников после невыясненного количества жестоких убийств. Но именно эти особенности, делавшие Бомбаста девиантом с точки зрения человеческого общества, превратили его в идеальный материал для создания космического десантника.

Десятилетия улучшений, тренировок, дисциплины и братства породили такого благородного и преданного Железнорукого, какого только можно было получить, но всему этому положил конец гибрид-ксенос на перевернутой палубе мертвого корабля, падавшего в звезду Кароллис.

Без братской поддержки психопатические склонности, в свое время привлекшие легионерских вербовщиков, вновь незваными гостями проникли в разум брата Бомбаста.

Он любил войну. Терпеливо пережидая долгие сны между сражением и кровопролитием, он первым просыпался, когда в машины поступала энергия и раздавались слова активации. Бой на «Сизифее» вышел яростным, но коротким, к тому же велся против монстров. Однако эта битва, битва против других легионеров, была именно тем, чего он так жаждал. Для других необходимость сражаться с бывшими братьями была ужасной трагедией — но не для Бомбаста. Он был этому лишь рад. Они атаковали его снова и снова, эти насекомые, выступившие против титана. Только воин, которого Нумен убил волкитной пушкой, сумел нанести ему хотя бы подобие реальных повреждений. Лишившись внешних звукоуловителей, он был вынужден сражаться в тишине, что причиняло куда большие неудобства, чем он ожидал.

Крики гибнущих были такой же частью переживаний, связанных с убийством, как и зрелище смерти.

А потом из-за одной из этих странных, усеянных драгоценностями башен показалось нечто, заставившее разряд электрического возбуждения прошить его железное тело. Дредноут — более того, со знаками отличия, указывавшими, согласно его внутренней базе данных, на ранг кузнеца войны.

Бомбаст прошагал сквозь толпу сражающихся, игнорируя все на пути к врагу, способному стать достойным противником. Машина, более массивная, чем он, двигалась с тяжеловесным изяществом, а ее поясной шарнир был способен поворачиваться под углами, ему не доступными. По руке-молоту угрожающе пробегали молнии, но главное оружие молчало.

«Без патронов!», — взревел Бомбаст, но слова его воспроизвелись лишь в виде текста на экране внутреннего визора. Прогремевший призыв к бою он не услышал.

Дредноут повернулся к нему, активируя многочисленные механизмы на бронированном корпусе. Автоматические заряжатели попытались подать патроны из установленных на спине магазинах, но ничего не нашли.

Бомбаст окатил кузнеца войны струей горящего прометия с головы до ног. Он знал, что урон будет незначительным, но в любом убийстве первым этапом было унижение. Затем нагло выпустил в корпус очередь из болтера. Большая часть снарядов отскочила, но один удачный болт угодил в верхнюю грань корпуса и отколол кусок броневой пластины. Из дразнящей трещины во внешнем покрытии — из этой раны, которая скоро станет еще больше, — посыпались искры.

На этом время стрельбы закончилось, и два дредноута врезались друг в друга с грохотом сталкивающихся космических кораблей. Драка дредноутов не была изящной последовательностью ложных выпадов, контратак и рипостов — она представляла собой жесткую, разрушительную, грузную борьбу, в которой победителем выходила боевая машина, давшая противнику меньше возможностей для атаки.

Дредноут Железных Воинов был массивнее, но Бомбаст быстро понял, что имеет больше опыта. Воин в отполированном саркофаге, кем бы он ни был, был захоронен в нем недавно, и недостаток практики ограничивал его навыки, его умение держать баланс и знания о доступном оружии и приемах. Мощный апперкот парализовал руку-пушку врага, оторвав уязвимые сервоприводы под линией наплечника. Толчок всем телом заставил Бомбаста пошатнуться, но, поддавшись инерции, он развернулся, метнулся вперед и с силой протаранил противника.

Молот опустился на верхнюю часть его корпуса, заставив с десяток индикаторов угрозы загореться на внутреннем экране.

«У тебя преимущество по росту и весу, — прогремел он. — Я больше об этом не забуду».

Бомбаст набросился на дредноута, молотя кулаком по его фронтальному отделу и заставляя отступать. Теперь главное — это не останавливаться. Мощные удары обрушивались один за другим.

Бомбаст заметил сбоку какое-то движение, но не стал на него отвлекаться: ауспекс зарегистрировал присутствие только одного легионера, Железного Воина, и определил, что у него не было оружия, способного причинить ему вред. Он опять атаковал дредноута, на этот раз проломив броню и обнажив участки, которые у дредноута всегда должны быть закрыты. Розоватые жидкости и дымящиеся масла — машинная кровь его противника — лились из корпуса.

Индикатор угрозы сзади неожиданно подскочил, когда ауспекс зафиксировал температурный скачок от оружия, способного нанести ему урон. Дредноут все еще покачивался и пока угрозы не представлял, поэтому Бомбаст развернулся на центральной оси, посылая снаряды в казенник болтера. Против одного воина это было расточительством — но расточительством весьма приятным.

Мелта ударила Бомбаста в центр корпуса, мгновенно испарив слои абляционного керамита и проплавив сантиметры брони, которые защищали остатки плоти, бывшие центральным элементом его божественности на поле боя. Заполнявший саркофаг гель, который поддерживал его жизнь, вскипел, а хрупкие биосинаптические рецепторы в мгновение ока перегорели, заставив Бомбаста мысленно закричать. Моторы судорожно дернулись в ответ на его агонию, наклоняя туловище и разворачивая его в обратную сторону.

Дредноут Железных Воинов ударил молотом прямо по разрушенному корпусу, превратив то, что еще оставалось от Бомбаста, в розовую грязь на внутренней стенке пустого саркофага. Он не упал — тело было слишком большим и массивным, чтобы опрокинуться, — но склонился вперед, безвольно опустив руки и истекая из пробитого корпуса зловонными биожидкостями.

— Благодарю, — сказал Беросс через аугмиттеры, трещавшие и то и дело умолкавшие из-за помех.

— Я ваш преданный слуга, — ответил Кадарас Грендель, с новоявленным восхищением поворачивая в руках мелтаган.