«Быть бы Соколу героем, любящим мужем. Да ноги не держат…» — Сайлас попрощался и вышел в тепло улицы. На душе было пусто и виновато. Как всегда после общения с инвалидами.

— Куда теперь? — спросил магистр, чтобы немного разрядить атмосферу.

— В «Анархию», — бросил Грим через плечо. — Победу, блин, праздновать.

— Не нравится мне это название…

— Зато, если ушастый там что-нибудь порушит, пенты нам даже спасибо скажут.

— Сайлас-с, тот чщеловек…

— Лучше молчи.

Ну что это такое? С утра пекло, теперь льёт, как из ведра.

Тряпичные кеды промокли в городских лужах. Капюшон старого балахона с полустёртым рисунком уже не спасал от липкой мороси. Гитара за спиной в чехле без молнии обёрнута пакетами из-под мусора. Мокрая «эмовская» чёлка паутиной оплетает лицо. Помогает закрыться от мира.

… Дети уходят из города…

Впроголодь…

Нет.

Осенью…Гитару ему подарили они, когда хотели забрать из детдома. Он уже привык считать их родителями, а они передумали и пропали.

Дети уходят… изгоями… Пишут домой…

Ему снова придётся рыться по свалкам — протёртые джинсы к осени расползутся.

Нашёл учителя скрипки…..учителя жизни Живёт, словно бог…

Не то.

У этого парня была только гитара и чужая одежда. И предчувствия. Если сегодня он зайдёт в этот притон — ему не придётся зимовать в подвалах. Только в этот притон не хотелось. Он поднял глаза.

«Анархия» — рок-клуб, перестроенный из кинотеатра. Рядом с дверью — ларёк, продающий почти всё, и усталый вышибала, безуспешно заигрывающий с ярко накрашенной хозяйкой. Пока качок отвлекался, паренёк с гитарой тихой тенью шмыгнул в сигаретный дым и жужжание электрогитар.

Он пробирался наверх к барной стойке, бывшей когда-то будкой киномеханика. Всё выше, как в гору, как на вершину колокольни поруганной церкви. Мимо столов, кишащих чёрными муравьями.

Ему здесь не нравилось. Рок-музыка — одно, толпа пьяных рокеров, трясущих головами в такт — другое. Это стадо в едином порыве вскидывало руки по велению вокалиста. Прикажи он им сейчас — они разгромят зал, сменят веру, прыгнут с крыш. Что ж, всем иногда нужны себеподобные, даже одиночкам.

Парню стало страшно. Он ускорил шаг, и тут же за его спиной об стену разбилась бутылка. Он вздрогнул и побежал по ступеням наверх. Потасовка быстро угасла, над толпой вновь спокойно повис табачный дым.

У стойки бара почти никого не было — стробоскоп сильно бил по глазам. Бармен что-то кричал на ухо звукачу, но тот не слышал. Юноша, не снимая гитары, уселся на высокий стул. Развернулся к залу.

За волной толпы на сцене кривлялись трое: хриплый вокалист, гитарист, который складывался только в пояснице и девочка в латексных тряпочках. До танцовщицы «go-go» ей было как до Луны. Но зрители были рады, и пьяная школьница лезла на сцену, несмотря на усилия не менее пьяного вышибалы.

Наконец, песня кончилась. Группа ушла, на смену ей выскочила милая девчушка, тонкая, гибкая, в чёрных джинсах и майке. Парень улыбнулся, расслабился. Началась медленная «симфа», девчушка принялась танцевать стриптиз. Парень сник, ему стало противно, и он отвернулся от сцены…

…Натолкнулся взглядом на компанию, приземлившуюся рядом: два качка, помоложе и постарше, и странный парень, одетый в серо-чёрный костюм, похожий на маскарадный. На голове незнакомца красовалась китайская шляпа-тарелка, из-под которой поблескивали красные очки. Рискует чувак. В «Анархии» уважают неформалов, но не таких…

Троица пыталась разговаривать, потом перестала. Качки снялись со стульев, оставив очкарика с пивом, сами пошли в толпу. Один из них тут же начал клеить нетрезвую девушку. Она пыталась догнать сигаретой предложенный огонёк. Огонёк успешно сопротивлялся, почему-то ускользая. Брюнет отпустил что-то не очень цензурное, ухмыльнулся. Перехватил руку девушки, занесенную для пощечины, и довольно грубо потащил её к неприметной двери. Юноша вспомнил, что там, под залом, находились отдельные комнатки. Его самого однажды пытались туда затащить. Отбился.