Что же произошло с немецкой республикой? Самоубийство или естественная смерть? В любом случае, ни народ Германии, ни ее политики не были готовы к демократической системе. Конъюнктурному союзу крайних консерваторов с экстремистами некому было противостоять. Левые силы переживали раскол: социал-демократы поносили коммунистов, которые в ответ именовали их социал-фашистами. Гитлер многим представлялся единственным человеком, способным вывести страну из тупика и создать новое государство – Третий рейх. Нерадивый ученик, неудавшийся художник, хороший солдат и провалившийся путчист – что он мог принести народу на посту лидера крупнейшей партии страны? Кем он станет – спасителем Германии или демоном ее разрушения? 30 января 1933 года ответа на эти вопросы не знал еще никто.

«Мы достигли цели. Немецкая революция началась», – записал Геббельс в своем дневнике 30 января.

Усвоив урок неудавшегося путча, Гитлер вел борьбу за власть исключительно в рамках Веймарской конституции. Вместо марша на Берлин – одобрение высших властей и поддержка прежних элит – военных, экономических, административных, – в которой он нуждался. Не получив большинства в парламенте, он не мог рассчитывать на пост президента, поэтому добился от Гинденбурга назначения на пост главы правительства. В этом отношении в его кабинете не было ничего революционного, скорее наоборот. Он вполне соответствовал «витрине», то есть представлял собой коалицию крупных земельных собственников, крупных промышленников, высокопоставленных чиновников и военщины, с одной стороны, и радикально-правого политика – с другой. Высшее общество полагало, что ему будет легко управлять этой новой силой и получить с ее помощью поддержку масс. Всех этих людей объединяла ненависть к марксистам – и социал-демократам, и коммунистам. Отчасти они ставили на возможность, что «один черт побьет другого», потому что в глазах многих Гитлер сам был марксистом. Так, фон Папен заявлял, что не пройдет и двух месяцев после выборов (последних, как предрекали и он, и Гитлер), как нацистского фюрера приберут к рукам и ему останется только «скрипеть зубами от злости». Но не только он видел в Гитлере «заложника правых». Геббельс, вошедший в правительство как министр без портфеля, негодовал – его отодвинули в сторону! Как ни близок был этот человек к фюреру, но, похоже, даже он не сумел разгадать затеянной тем игры. Но Гитлер понимал, что было бы безумием с самого начала вводить в кабинет радикального гауляйтера Берлина, организатора уличных стычек штурмовиков с коммунистами и инициатора совместной с коммунистами забастовки на транспорте. Пока таким людям, как Геббельс, не было места в первом ряду. Сейчас Гитлеру требовалось одно: скромным поведением, непритязательностью и готовностью идти на уступки снискать себе доверие консерваторов. Неслучайно он назначил министром внутренних дел близкого к Гугенбергу Ганса Пфундтнера. На встрече с военными он недвусмысленно дал им понять, что в новом государстве первостепенную роль будут играть вооруженные силы. Тогда же он намекнул о своих планах расширения жизненного пространства на восток, но никто не обратил на этот намек внимания. В кабинете председателя рейхстага Геринга были организованы переговоры с промышленниками, на которых присутствовал бывший председатель Центробанка Шахт; Гитлера заботила не только их поддержка, но и выделение трех миллионов марок на проведение избирательной кампании. 1 февраля в своем обращении к немецкому народу он даже высказал христианские убеждения. Одним словом, все делалось для того, чтобы привлечь к себе как можно больше народу.

Гинденбург сдержал обещание и распустил рейхстаг, назначив новые выборы на 5 марта. Гитлер ждал для своей коалиции не меньше 51 % голосов – впрочем, независимо от результатов выборов он дал обещание не менять ее состав.

Тем временем Геринг под предлогом, что регулярные силы не справляются с подавлением коммунистических волнений, узаконил на территории Пруссии, министром которой он стал, формирование штурмовых отрядов – СА, СС, «Стальной каски». Особым указом им было дано разрешение стрелять практически по своему усмотрению.

4 февраля был издан указ о закрытии ряда газет и журналов, распространяющих «клеветническую информацию» об органах власти и высших государственных деятелях. Текст указа был подготовлен еще их предшественниками, и нацистам потребовалось лишь вынуть его из ящика стола. Коммунисты готовились объявить 31 января 1933 года всеобщую забастовку – она была запрещена. Таким образом, переход от Веймарской республики к Третьему рейху, от авторитарного государства к тоталитарному, совершался постепенно.

Однако для того, чтобы перейти к решительным мерам, понадобилось событие, расцененное как воля провидения и немедленно использованное Гитлером себе на пользу, – речь идет о поджоге Рейхстага 27 февраля 1933 года. Пожар случился в такой подходящий момент, что долгое время считалось, что повинны в нем национал-социалисты, в первую очередь Геринг. Нацистские главари увидели в пожаре сигнал к началу коммунистической революции. Лондонская газета «Дейли геральд» в номере от 28 февраля писала: «С одной стороны, утверждают, что поджог устроили нацисты. С другой, обвиняют в этом коммунистов». Леон Блюм в газете «Попюлер» от 1 марта 1933 года заявил: «Если еще могли оставаться какие-то сомнения относительно причин, виновности и действительного значения этого события, то меры, мгновенно предпринятые расистским правительством в ответ на него, развеивают их».

Между тем доказательств, подтверждающих это подозрение, так и не обнаружено. Геббельс в своем дневнике с явным сомнением рассматривает гипотезу, согласно которой единственным виновником пожара был молодой голландец Маринус ван дер Люббе, симпатизировавший коммунистам, – дурачок и пироман, арестованный на месте происшествия. Оставались вероятными и другие предположения. Ван дер Люббе могли подтолкнуть нацисты, желавшие дать Гитлеру – без его ведома – предлог для исключения из избирательной кампании соперников-коммунистов. И, хотя никаких улик найдено не было, национал-социалистские главари в ту же ночь вынесли обвинение против коммунистов, затем повторенное в официальном отчете. В результате были арестованы четыре тысячи активистов КПД, и в их числе лидер партии Тельман. Коммунистические издания были запрещены; социал-демократическая пресса подверглась запрету на две недели.

Поджог Рейхстага послужил поводом для подписания 28 февраля президентского указа, сочиненного в ту же ночь и поставившего окончательный крест на веймарской демократии. Еще до ратификации закона «о полномочиях» – подлинной основы тоталитарного режима – конституционные гарантии личной свободы оказались попраны. Этот указ, второй указ Гитлера на посту канцлера, не содержал ни одной статьи, гарантирующей правовое содействие или возможность апелляции к инстанции, обладающей правом освобождать человека из-под стражи. Кроме того, параграф второй позволял властям вмешиваться во внутренние дела земель – для восстановления порядка и общественной безопасности.

Отныне перед национал-социалистами открывался широкий путь для основательной подготовки «дня пробуждения нации», как они заранее именовали 5 марта. По словам Геббельса, Геринг «с отвагой и гражданской смелостью» наводил порядок в «свинарнике», оставленном красными в наследство в Пруссии. Он сам беззастенчиво пользовался правительственными полномочиями для оказания давления на Государственную радиовещательную компанию и не только следил, чтобы речи Гитлера транслировались на всю страну, но нередко сам выступал перед их началом. По этому поводу крупная либеральная газета «Франкфуртер цайтунг» писала: «Геббельс показал себя человеком, наделенным природным даром преувеличения: восторженность – уникальность – пылающее возбуждение – лихорадочное нарастание напряжения – толпы людей собираются вместе – каждый растворяется в единой массе, где уже невозможно отличить одного от другого».