Ат неожиданно вцепилась обеими руками себе в волосы, рухнула на песок и, извиваясь, стала беспорядочно что-то выкрикивать. Поэт рванулся было к ней, но Дан удержал его.

— Погоди, — шепнул он лихорадочно. — Переводи, что ты молчишь!

— Она говорит, что тайна города смертоносна, что Нец изгнал его былых жителей за то, что они не умели сохранить эту тайну, что племя должно скрывать ее под угрозой гибели… Ничего она не скажет, зря Маран это затеял, только напугал девчонку… Она так вопит, что он не разберет ни слова, может, подсказать ему?

Разобрал Маран все, что выкрикнула Ат, или нет, осталось неизвестным, наверно, разобрал, потому что заговорил снова.

— Да, — сказал он, сурово сдвинув брови, — тайна города смертоносна, и Нец повелел племени хранить ее. Но племя плохо исполняло волю бога, тайна была выдана и привела в пустыню чужеземцев. И гнев Неца покарал непослушных.

Дикарка снова завизжала и стала рвать на себе волосы.

— Проклинает ослушников, выдавших тайну, — сообщил Поэт Дану на ухо. — Ну, что дальше?

— Замолчи, — величественно произнес Маран, и Ат тотчас смолкла. — Чужеземцы неугодны грозному богу. Они непокорны и дерзки. Нец велит тебе открыть тайну вождям чужеземцев, чтобы смерть, таящаяся в Нижнем городе, поразила их. Ты все поняла?

Ат, затаив дыхание, кивнула.

— Нец послал меня, чтобы направлять и оберегать тебя. Ты откроешь тайну тому, на кого я тебе укажу, и никому другому.

Ат снова кивнула, потом протянула руку к ножу. Маран, подумав, отдал ей нож, и она с радостным криком убежала.

— Ловко, — сказал Поэт. — Снимаю шляпу.

— Ну да, — заворчал Дан. — Вместо того, чтобы выведать у нее то, что она знает, послать ее к лахинам. А если они нас близко не подпустят?

— Подпустят. Ты же слышал. Исключим Нахта из числа тех, кому разрешено поведать тайну, только и всего. У них нет другого переводчика, и мы выведем на сцену Поэта… как раз он соскучился по публике. А тайком от лахинов мы все равно ничего сделать не можем — что проку от сведений, которые нельзя использовать? И потом, как ты себе представляешь посланца всеведущего бога в роли мелочного выведывателя пустяковых тайн?

— Между прочим! Насчет бога… По-моему, это недозволенный прием.

— Ну что ты, Дан, — сказал Поэт весело. — Это всего лишь первобытная дипломатия.

— И эта первобытная дипломатия, Даниель, принесет нам кучу плодов.

— Какую еще кучу?

— Перечислить? Первое: она поможет уберечь прелестницу Ат, по крайней мере, на период поисков, а там посмотрим… Кстати, Поэт, когда все-таки соизволишь приласкать этого невинного ребенка, наверняка изголодавшегося по хорошей порции телесных наслаждений, не забудь забрать нож… Второе: Поэт в качестве переводчика проникнет наконец в заповедную зону… если мы не протащим его туда, Дан, он нас со свету сживет, помяни мое слово… И третье, что тебе, возможно, представляется маловажным: мы избавимся от неизбежного продолжения наших горных подвигов. Наверняка за нами скоро явятся, а при всех разнообразных приятностях ползания по скалам я, признаться, не верю в его благополучный финал. Конечно, это мелочи, но я предпочел бы быть похороненным в Бакнии, мне как-то не улыбается, чтоб меня зарыли в этой пустыне.

— Честолюбец, — сказал Поэт насмешливо.

— Почему честолюбец? — возразил Дан. — Откровенно говоря, мне бы тоже хотелось, чтоб моя могила была на родине, а тебе нет?

— Лично я предпочел бы жить вечно.

— Умереть красиво, но жить вечно? — улыбнулся Дан.

— В крайнем случае, умереть красиво, но могила и прочие пустяки… Какая разница! Что касается Марана, ты просто не догадываешься о его тайных надеждах. Он мечтает, чтоб его похоронили под плитой, на которой будет написано только пять букв.

— А именно?

— Имя. И больше ничего.

— Что из того?

— Ты разве не был на кладбище в Бакне? Не видел надмогильных надписей?

— Был. Но… Мне было как-то не до этого. — Дан покосился в сторону Марана.

Поэт тоже взглянул на того чуть виновато.

— В общем, в Бакнии считается наивысшей честью, когда на плите выбито только имя. Одно. Без второго имени, дат, профессии и прочих пояснений. Это делается в случаях, когда умерший настолько известен, что одного имени достаточно, его ни с кем не спутают. А то наплетут бог весть что: такой-то, родился там-то, жил еще где-то, работал тем-то, или и похлеще — муж такой-то жены… ты только вообрази себе! А вообще-то никто не может знать, каких слов удостоится после смерти… особенно, когда есть выбор, как у нашего честолюбца. Хорошо еще, если напишут: «Маран Рок, ученик Мастера»… ну а вдруг «Маран Рок, начальник спецотдела Охраны времен Изия Гранита». Представляешь?

— Не напишут, — флегматично заметил Маран. — Во всяком случае, в точности. Я отказался от второго имени.

— Это ты неплохо придумал. От второго имени, потом от профессии, потом от всех видов деятельности, потом и от места рождения… В итоге останется какое-нибудь «Маран, возлюбленный сорока восьми женщин разных возрастов и достоинств». Как тебе нравится такой вариант?

— Лучше, чем начальник спецотдела, — насмешливо улыбнулся Маран. — Учти мое мнение в случае, если хоронить меня доведется тебе.