Отправив дежурного шифровать и рассылать свои распоряжения, бригадный комиссар вызвал одного из своих сотрудников и отправил того с эскизами глушителя для СВТ и "клиньев Шавгулидзе" к заместителю командира дивизии по тылу - организовать скорейшее изготовление и обеспечить режим секретности.

Потом Трофимов вызвал командира ремонтно-восстановительного батальона дивизии, и приказал готовить все ремонтно-восстановительные мощности к возможному наплыву неисправной и подбитой техники, причем не только советской, но, возможно, и трофейной. И предупредил, что низкая скорость восстановления техники может быть расценена "органами" как саботаж, чем опечалил того до невозможности. Но потом, глядя на вмиг поникшего головой комбата, дал ему разрешение использовать для ремонтно-восстановительных работ не только ресурсы своего батальона, но и все производственно-ремонтные мощности города, включая ресурсы локомотивного и вагонного депо железнодорожной станции, автомастерских, и вообще всего ремонтного потенциала города, до которого тот сможет дотянуться. И еще дал совет, где брать рабочие руки.

– Сейчас в городе уже скопилось много беженцев, а скоро их может быть еще больше. И всем им надо что-то есть и где-то жить. А бежать дальше скоро может оказаться некуда, да и не на чем, если немец в наши тылы прорвется и дороги под контроль возьмет. Поэтому - обратись к военному коменданту города, я дам команду - и он тебе предоставит возможность выбрать из них инженерный, технический и рабочий состав. Шпионов и пособников фашистов среди них сейчас особо искать не будем - не до этого, да и нет у тебя там ничего секретного. Оплату труда этих работников организуем продуктами, поможем с жильем. Желающих без специальности и женщин - тоже бери - им ведь податься некуда, а есть и где-то жить тоже нужно. А так будешь их на подсобных работах использовать, своих специалистов для более серьезных дел высвободишь.

Отпустив изрядно повеселевшего "главпотеха", начальник особого отдела с хрустом потянулся и посмотрел на часы - приближалась полночь. Надо бы хоть несколько часов поспать. Но поспать не получилось - в дверь постучали, и дежурный сообщил, что пришел приказ из штаба Западного фронта.

Ранним утром 26 июня 1941 года небольшая колонна из мотоцикла фельджандармерии, тягача, и трех замыкающих мотоциклов, неслась по дороге, стараясь поддерживать максимальную скорость - выходило примерно 45-50 километров в час. И, наверное, только высокая скорость спасла экипаж головного мотоцикла от смерти - пулеметчик из леса неправильно взял упреждение, в результате короткая очередь прошла мимо. Передовой мотоцикл затормозил и пошел юзом, чуть не слетев с дороги. Сергей сразу догадался, что это, скорее всего, свои - немцам еще рано по лесам засады устраивать, это у них позже, ближе к 43-му году начнется. Поэтому он из кузова "шнауцера" дал длинную очередь в сторону лесного стрелка, на уровне пары метров от земли, чтобы не задеть, и крикнул водителю грузовика тормозить, после чего схватил МП, выпрыгнул из кузова грузовика и, пригибаясь, бросился в лес, где присел за деревом и замер, прислушиваясь. Игорь, вломившись в лес метров на тридцать дальше, тоже замер. В наступившей тишине слышался слабый треск веток, ведущий в глубину леса. Подбежавшим бойцам Сергей дал команду отвести транспорт на обочину и выставить боевое охранение, а они с Игорем осторожно пошли вглубь леса, по следам незадачливого истребителя немецко-фашистских захватчиков.

Пройдя вглубь метров триста, услышали бормотание, изредка прерываемое горестным женским голосом. Осторожно подобравшись к источнику шума, увидели небольшую полянку, на которой находились пятеро бойцов погранвойск НКВД различной степени побитости и явно истощенных, на самодельных носилках лежал раненый командир погранвойск НКВД с эмалевым прямоугольником (шпалой) в петлицах. Завершала картину красивая статная девушка в некогда белом, а сейчас довольно грязном гражданском платье и жакете, сидевшая возле раненого с тощей медицинской сумкой и сердито выговаривающая бойцу с ручным пулеметом Дегтярева в руках.

– Ну, зачем ты стрелял?! Последние патроны истратил, а транспорт не добыл. И что теперь? Как мы раненого командира к своим, в госпиталь, будем транспортировать? У нас медикаментов нет, бинты кончаются. Не донесем ведь, умрет.

Оружие остальных бойцов, - четыре винтовки СВТ-40, были кучей сложены в углу поляны. Боец с пулеметом виновато оправдывался.

– Не смог я сдержаться. Как увидел, что они по нашей земле, как у себя дома раскатывают - такая злоба меня взяла, что опомнился, только когда стрелять начал. Жаль, не попал...

Сергей слушал этот диалог и невольно улыбался. Девушка, отчитывающая молоденького пограничника, почему-то напоминала ему кошку-маму, что сердито шипит на своего котенка-несмышленыша, воспитывая его.

– Раненого капитана я знаю. Это начальник 3-ей пограничной комендатуры нашего погранотряда, она в городе Августов находилась, - еле слышно выдохнул Игорь Сергею.

Сергей посмотрел на Игоря, шепнул, чтобы тот сдвинулся в сторону и страховал, а сам, тоже сдвинувшись на пару-тройку метров в противоположную от Игоря сторону, негромко кашлянул из-за дерева.

Девушка на поляне осеклась и громко ойкнула, боец с "Дегтярем" повернулся и поднял пулемет, остальные вскочили и напружинились, развернувшись на звук.

– Стоять!
– Сергей лязгнул затвором автомата и вышел на поляну. Тем более, что патронов у вас, как я только что услышал, все равно нет.

Он посмотрел на побледневшую от страха девушку и улыбнулся ей, затем на подобравшихся для броска бойцов, с ненавистью глядевших на его немецкую форму, и сказал, не опуская автомат.

– Где то я это уже видел.
– Лес, пограничники, раненый командир на самодельных носилках. Только красивой девушки там не было.
– Так, товарищ младший лейтенант пограничных войск?

– Так точно, товарищ лейтенант, - Ответил ему Игорь, выходя на поляну в с другой стороны от Сергея и тоже не опуская автомат.

Когда Игорь вышел на поляну, обстановка слегка разрядилась, потому что один из пограничников его узнал - видел в лицо, когда младший лейтенант перед войной приезжал в 3-ю комендатуру по делам своей заставы. Но разрядилась не до конца. Старший из боеспособных пограничников на поляне - и по возрасту, и по званию - седоусый сверхсрочник лет сорока с четырьмя треугольниками в петлицах, который и узнал Игоря, встал, оправил форму и четко доложился.