Он вспомнил тайную комнату на «Сантьяго», где держал диверсанта-химерика.

– У меня далекоидущие планы, Норкинко. Когда мы достигнем Пункта Назначения, я буду в безопасности, даже если все обернется против меня. И я могу сделать так, что ты тоже будешь в безопасности. Если же все сложится хорошо, я сделаю тебя действительно большим человеком.

– А если я не соглашусь и вернусь на шаттл?

– Не стану тебя упрекать, – мягко проговорил Небесный. – Здесь действительно страшно. Но я не обещаю, что в будущем с тобой ничего не случится.

Норкинко сбросил руку Небесного со своего плеча, а потом некоторое время молчал, задумчиво глядя в сторону.

– Ладно. Пошли. Но я не собираюсь бродить здесь больше часа.

– Я рад, – кивнул Небесный. – Знал, что тебя можно убедить.

Они продолжили путь. Теперь двигаться стало легче, поскольку шахта полого уходила вниз, – усилий требовалось не больше, чем при обычном спуске. Небесный размышлял. Каким образом та красная жидкость оказалась у его ног? Похоже, здешние хозяева столь ловко манипулируют гравитационным полем, что жидкость двигается как живая, почти мгновенно растекаясь и принимая нужную форму. Для тех, кто умеет создавать такие корабли, управление полем Хиггса – вчерашний день.

Кто бы это ни был – может, те самые личинки, но они обогнали человечество на миллионы лет. Им наверняка кажутся чем-то крайне примитивным корабли Флотилии. Возможно, они вообще сомневаются, что Флотилия создана разумными существами.

И все же она представляет для них интерес.

Шахта привела в огромную пещеру с голыми бугристыми стенами. Вход располагался довольно высоко, но внутри клубился вязкий пар, мешающий разглядеть стену напротив. Пещеру заливал тот же омерзительно-желтый свет, а пол скрывался под слоем красной жидкости – целое озеро, возможно все десять метров глубиной. И в этом озере копошились сотни личинок, отличавшихся многообразием размеров и форм. Некоторые были с человека и даже крупнее, а на щупальцах торчали отростки – органы чувств? Одна личинка пялилась на Небесного и Норкинко единственным глазом; хоть и на стебельке, он был похож на человеческий. А в самом центре озера лежала самая крупная тварь, похожая на многометрового червя; бледно-розовая туша поднималась над блестящей поверхностью. Личинка повернулась к людям, помахивая венчиком щупальцев, словно листом папоротника.

Под щупальцами находился рот – непропорционально маленький, но совершенно человеческий, с красным губами. И когда личинка заговорила уже знакомым громоподобным голосом, слова звучали вполне привычно.

– Привет, – сказала она. – Меня зовут Лаго.

Я поднял пузырек и посмотрел на просвет, прежде чем опустить в обойму. Жидкость мерцала красным и переливалась в сосуде то лениво, то с поразительной скоростью, совсем как то алое озеро в недрах «Калеуче». «Калеуче»? Нет, это было нечто непостижимое, а миф о корабле-призраке лишь питался им, точно паразит. А разве это воспоминание Небесного не таилось в каком-то уголке моего разума? Я узнал «топливо грез», едва успел его увидеть.

В том красном озере запросто можно было утонуть.

Приставив свадебный пистолет к шее, я впрыснул «топливо» в сонную артерию. Ни волны жара, ни наплыва галлюцинаций… Это вещество не было наркотиком в привычном понимании. Оно действовало на мозг в целом, а не на отдельные его зоны. Оно стремилось остановить распад клеток, устранить свежие повреждения, возвращая четкость воспоминаниям и восстанавливая связи, прерванные относительно недавно. Такое впечатление, что оно считывало какую-то запись, – словно у человеческого тела есть некая область, отражающая изменения в клеточных структурах, но с некоторым запозданием. Вот почему «топливо» могло так легко и раны исцелять, и заполнять разрывы в памяти, хотя само по себе не различало особенностей физиологии и анатомии нервной системы.

– То, что надо, – заметил Ратко. – Знаешь, дружище, я чем попало не пользуюсь.

– Но это «что попало» может поступать отсюда? – осведомилась Зебра.

– Не цепляйся к словам, детка. Все вопросы к Гидеону.

Ратко вел нас по длинным петляющим тоннелям. Они были хорошо освещены, под ногами что-то вроде настила, хотя проходы вырублены прямо в скале. Похоже, тоннели уходили от комплекса прямо в стену Бездны.

Я нарушил молчание:

– Кстати, о Гидеоне. Поговаривают, он нездоров. А кое-кто снаружи думает, что именно поэтому началась продажа всякого дерьма вместо «топлива». Он что, слишком плох, чтобы контролировать свою зону ответственности?

Кажется, я не сказал ничего лишнего. По правде говоря, я понятия не имел об истинном положении дел.

– Гидеон производит «топливо», – лаконично отозвался Ратко. – Это сейчас главное.

– Чтобы поверить в это, я должен с ним увидеться.

– Надеюсь, ты понимаешь, что картина будет не из приятных?

– Знаю, слышал, – улыбнулся я.

Пока Ратко вел нас к Гидеону, я позволил следующему отрывку воспроизвестись у себя в голове. Удивительно: оказывается, нетрудно вспоминать события трехсотлетней давности, сортируя их в подобие хронологического порядка и время от времени раскрывая сознание для очередного элемента мозаики. Сложилось нечто вроде ритуала. Я даже начал предугадывать развитие событий – во всяком случае, не ожидал никаких сюрпризов, будто после долгого перерыва перечитывал хорошо знакомую книгу.

Осторожно ступая по скользким выступам, Небесный и Норкинко спустились к самому краю красного озера, посреди которого лежала многометровая личинка, и она называла себя Лаго.

Небесный собрал всю волю в кулак. Неизвестность пугала до безумия, но он был убежден: ему суждено пройти через это и выжить.

– Лаго? – проговорил он. – Не знаю. Мне казалось, что Лаго – человек.

– Я и Лаго, и то, что существовало до него. – Громоподобный голос звучал на удивление спокойно и миролюбиво. – Трудно объяснить это на языке Лаго, но я не только он, но и Путешествующий Бесстрашно.