– Господин еще не готовый – десять минут. Деньги есть?

Я понятия не имел, во сколько обойдется операция. Пожалуй, денег, полученных от реализации экспириенталий с Гранд-Титона, должно хватить. Я отсчитал долю Квирренбаха и выложил банкноты на стол.

– Недостаточно, господин. Мадам Доминика хотеть еще одна.

Я неохотно извлек из своей пачки мелкую купюру и добавил ее в долю Квирренбаха.

– И постарайтесь как следует, – предупредил я. – Господин Квирренбах мой друг. Если вздумаешь заниматься вымогательством, когда он выйдет, я вернусь.

– Мы постараться, господин.

Я проследил, как мальчуган скользнул за перегородку. Пока она была приоткрыта, успел заметить порхающую мадам Доминику и ее длинную кушетку. Операция шла полным ходом. Квирренбах, обнаженный до пояса, распростерся на кушетке, его голова была чисто выбрита и опутана сетью крошечных датчиков. Доминика шевелила пальцами, словно кукловод, – и действительно, от ее пальцев тянулись почти невидимые нити. Повинуясь ее движениям, вокруг черепа Квирренбаха плясали блестящие разнокалиберные бусинки. Ни крови, ни явных следов уколов на коже композитора я не заметил.

Похоже, я недооценил Доминику.

– Хорошо, – сказал я, когда Том вернулся. – Хочу попросить у тебя об одолжении, которое стоит этой бумажки. – Я показал ему мелкую купюру. – Только не говори, что я тебя обижаю, ведь ты не знаешь, о чем я собираюсь попросить.

– Говорить, большой дядя.

Я махнул рукой в сторону рикш:

– Эти штуки ездят по всему Городу?

– Почти по весь Мульча.

– Мульча – это район, где мы находимся?

Ответа не последовало, поэтому я просто вышел из палатки, а паренек следом за мной.

– Мне нужно попасть в другой район. Я не знаю, насколько это далеко, но не хочу, чтобы меня обманули. Уверен, что ты можешь устроить мне такую поездку. Ведь сможешь? Тем более что мне известно, где ты живешь.

– Большой дядя кататься за хороший цена, беспокойся не надо. – В его мозгах явно что-то шевельнулось. – Не ждать твой друг?

– Нет. У меня срочные дела, которые не касаются господина Квирренбаха. Мы на время расстанемся.

Я искренне надеялся, что это правда.

Большинство рикш в той или иной степени напоминали волосатых приматов неопределенной породы. Такая генетическая модификация была весьма полезна с профессиональной точки зрения: ноги у них были длиннее и сильнее, чем у обычных обезьян. Том неразборчивой скороговоркой переговаривался на каназиане с другим пареньком. Они могли быть близнецами, но собеседник Тома был короче подстрижен и, пожалуй, на год постарше. Мой помощник представил его как Хуана. Похоже, ребята были знакомы не первый день и давно сотрудничали. Хуан пожал мне руку и проводил к ближайшей повозке. Я торопливо оглянулся. Ладно, будем надеяться, что Квирренбаху пока не до меня. Совершенно неохота оправдываться, если он придет в себя достаточно быстро и Том сообщит ему, что я покинул вокзал. Некоторые пилюли невозможно подсластить. Например, когда тебя бросает человек, которого ты принимаешь за друга, хотя он всего лишь случайный попутчик.

Впрочем, муки отверженного вполне могут воплотиться в один из его грядущих шедевров.

– Куда ехай, господина?

Речь Хуана не уступала речи Тома. Я поневоле подумал о смешении языков: это был дикий коктейль из русиша, каназиана, норта и дюжины других диалектов, на которых говорили здесь в период Бель-Эпок.

– В Полог, – сказал я. – Ведь ты знаешь, где это?

– Конечно, – отозвался он. – Моя знай, где Полог, моя знай, где Мульча. Твоя думай, моя идиот, как Том?

– Ну, так вези меня туда.

– Нет, господина. Моя не моги везти твоя туда.

Я собрался было подогреть его энтузиазм очередной банкнотой, но понял, что причина отказа куда серьезнее, нежели заниженная плата. И проблема, скорее всего, возникла по моей вине.

– Полог – это район Города?

Последовал сосредоточенный кивок.

– Твоя чужак, да?

– Да, я тут впервые. Поэтому будь добр, объясни, почему не можешь отвезти меня в Полог.

Купюра, которую я наполовину извлек, исчезла из моих рук, и Хуан так торжественно предложил мне занять заднее сиденье повозки, словно это был трон, отделанный роскошным бархатом.

– Моя показать твоя. Но моя не везти твоя туда, понимать? Для этого твоя нужен что-то побольше, чем рикша.

Он вскочил на соседнее сиденье, наклонился, шепнул что-то на ухо вознице, и примат завертел педалями. При этом он громко ворчал – должно быть, выражал крайнее недовольство судьбой, на которую его обрекла генетика.

Позже я узнал, что биоинженерия животных была одной из немногочисленных областей промышленности, которые процветали и после эпидемии. Когда полагаться на механизмы стало нельзя, генетики мгновенно заполнили эту нишу.

Как недавно сказал Квирренбах, самое страшное бедствие непременно принесет кому-нибудь выгоду.

И чума – не исключение.

Отсутствие стены позволяло воланторам (и, по-видимому, прочим летательным аппаратам) свободно покидать здание, но рикшам приходилось пользоваться наклонным бетонным тоннелем. Сырые стены и потолок сочились густой слизью. Но здесь, по крайней мере, было прохладнее. Шум терминала вскоре стих, молчание нарушалось лишь тихим поскрипыванием шестеренок и цепей, при помощи которых вращательное движение педалей передавалось колесам.