Поэтому он не стал спорить, поднес палец к губам и кивнул на спящих.

— Перестань кричать. И туши лампу, не то заявится дежурный офицер.

Демешко умолк и подсел на кровать к Бондарчуку. Оба они понимали, что нужно что-то придумать. Придумать как можно скорее, немедленно.

Демешко нарушил молчание:

— Что будем делать?

— Я тоже думаю об этом. — Виктор пожал плечами. — Может быть, поднять на ноги весь батальон? А? Пожалуй, больше ничего не придумаешь. Утром на молитве солдаты должны все узнать. Мы расскажем им правду. Думаю, они возмутятся так же, как и мы. Они поймут нас, поддержат…

— Поддержат! — горько усмехнулся Демешко. — А если Добровольский до утренней молитвы пошлет палачей в Марийский полк?

Виктор промолчал.

С улицы донеслись шаги дежурного офицера, обходившего казармы.

Демешко и Бондарчук нырнули под одеяла.

Утром среди солдат Лебединского батальона разнеслась весть: один из взводов отправляют в Марийский полк расстреливать осужденных солдат. Не только ссыльные матросы, но и все другие солдаты восприняли это известие с негодованием.

Когда утром Добровольскому доложили о том, что солдатам все известно и они волнуются, он раскаялся в своей медлительности. Надо было еще ночью вывести взвод из казармы. Поручику Варламову было приказано тотчас после утренней молитвы, когда роты уйдут на учение, отправить выделенный взвод.

Через час, направляясь в штаб-квартиру Добровольского доложить о выполнении его приказа, Варламов услышал шум голосов, доносившийся от крепостных ворот. Ему пришлось почти бегом вернуться назад. Шумели по ту сторону крепостной стены.

Варламов не сразу поверил своим глазам. Солдаты, крепко взявшись за руки, стеной стояли перед воротами. В нескольких шагах перед ними остановился взвод, откомандированный в Марийский полк. Путь был прегражден!

Слышались беспорядочные выкрики:

— Братишки, или вы не знаете, куда вас посылают?!

— Вы идете на преступление!

— Не будьте убийцами!

Стоявший в переднем ряду худощавый, со впалой грудью солдат, перекрикивая других, восклицал:

— Или вы не слышали: марийцы отказались расстреливать своих товарищей?! Так неужели мы обагрим руки их кровью? Стыдно, братцы, позор!

Поручик Варламов побагровел, глаза у него выкатились из орбит. Он растолкал взвод вооруженных солдат и встал под самой аркой ворот.

— Назад! — крикнул он. — Немедленно разойтись! Или я прикажу открыть огонь!

Никто не двинулся с места.

— Нас пулями не запугаешь, мы привыкшие! — озорно воскликнул все тот же худощавый солдат. — Пали, ваше благородие!

Толпа гудела. Уже не слышно было, что кричит Варламов, ожесточенно жестикулируя руками.

Виктор Бондарчук, стоя рядом с Демешко и Сырожкиным, радостно воскликнул:

— Солдаты! Братишки! Возвращайтесь назад! Наши братья не должны пасть от наших пуль! Не бывать этому!

Поручик Варламов совсем вышел из себя. Однако его угрозы уже не помогали. Солдаты не отступали ни на шаг. Живая стена солдатских тел сантиметр за сантиметром все ближе продвигалась к воротам.

Видя, что дело плохо, поручик Варламов побежал в крепость, к подполковнику Добровольскому. Но не прошло и пяти минут, как он опять оказался у ворот и что-то зашептал на ухо ефрейтору, прибывшему за взводом из Марийского полка. Тот подал команду, и вззод, посылаемый в Марийский полк, отошел от ворот и направился в крепость.

Вмиг у крепостных ворот стало тихо.

Стоя в своем кабинете у маленького окошка с решеткой, Добровольский видел, как взвод шагал от ворот, а ефрейтор Марийского полка, жестикулируя, говорил что-то поручику Варламову.

Неудача взвинтила Добровольского до предела. Зло покусывая губы, он думал о том, что никогда еще его приказу не противостояли подобным образом. Да, такое с ним не случалось никогда! Виновными он считал прежде всего командиров рот, которые должны были учесть, что в момент, когда взвод отправлялся на подобное задание, неразумно проводить ротные учения на плацу, рядом с крепостью.

Чтобы сорвать на ком-нибудь свой гнев, подполковник срочно вызвал к себе ротных командиров. Он сверкал глазами, кричал, ругался, даже грозил понизить в чине.

Внешне командиры рот выглядели обескураженными, однако в душе никто из них не считал себя виноватым. Ведь был специальный приказ командира батальона: вне крепости и плацдарма учения не проводить. Доброволь-скип преследовал этим свои цели: он хотел, чтобы все было у него на виду, хотел все знать, все контролировать.

Подполковник Добровольский хорошо помнил о своем приказе. Но так уж устроены высокопоставленные персоны: виновниками своих собственных неудач они считают тех, кто стоит ниже их по служебной лестнице. Добровольский и мысли не допускал, что ошибку совершил он сам.