По краю гряды с каменными Божествами, была небольшая тропа на самую вершину горы, куда мы и направились. Преодолев последний подъём, я встал на вершине и огляделся. От красоты и простора – дух захватывало. Куда не глянь, огромные гряды гор, покрытые хвойными лесами. Многие вершины покрытые снегом, как белые ракеты, замершие на старте, устремлялись в голубой океан небес. Внизу синело зеркало озера, а за ним, на другом берегу, где должен был находиться город Миасс, были только горы, горы, горы до самого горизонта. Северный ветер, холодный и резкий, сдувал с ног, но одежда из шкуры, неудобная при ходьбе, здесь давала хорошую защиту и в минуты, когда порывы стихали, я вглядывался в сторону, откуда он дул и не мог понять, что там белеет вдоль всего горизонта по северной стороне. В очередной раз, когда ветер стих, и глаза проморгались от слёз, я внимательно вгляделся в горизонт и тут мне вспомнился рассказ вождя о «больших льдах». Это он имел в виду ледяной панцирь, сковавший с севера весь материк и везде, куда я не распростирал свой взгляд вдоль северного горизонта – вдали, призрачными бликами синел только этот лёд. Горы в сравнении с ледником, казались карликами, и из-за этого я его принял за облака, нависшие над этими горами. Не верилось, что земля и все города далее на север, которые я посещал с родителями до последней поездки в пионерский лагерь, сейчас бы находилась под огромным слоем льда. Шум, который я слышал при подъёме, усилился. Каменная гряда на вершине хребта, перемежаясь с елями, тянулась с севера на юг и казалось, уходила в низкие тучи, стремительно набегавшие «из ниоткуда», и так же стремительно исчезающие за горизонтом. Когда шум стал достаточно громким, и очередное облако сползло с вершины, нашему взгляду предстала картина, в которой – главную роль играл огромного размера волосатый мамонт, а вокруг него носилась толпа охотников племени.

Загнанное животное издавало бешеные крики, мотало хоботом и всей головой, при этом огромные загнутые вверх бивни свистели над головами загонщиков. Он яростно отбивался от камней и кольев, втыкающихся в него, оставляющих кровоточащие раны и причиняющих нестерпимую боль. Животное медленно отступало от атакующих людей на край каменного уступа, на вершине отрога хребта и вот-вот могло рухнуть с десятиметровой высоты вниз на груды скальной породы. Но в последний момент, что-то пошло не так, и разъяренный мамонт рванулся напролом, через гущу первобытных охотников вправо, по вершине гряды. Раздались крики людей, оказавшихся на пути дикого зверя. Ломая редкий подлесок и нижние ветви елей, раненый, но живой мамонт быстро удалялся в еловый лес от нападавших и вскоре исчез из нашего поля зрения за огромными еловыми «лапами». Мы стояли в шоке. Доносились крики раненых, кто-то пытался поднять раздавленных, кто-то подбирал длинные колья. На лицах была растерянность. Неудачная охота грозила приближением голода, а это в свою очередь, грозило потерей соплеменников. Во время охоты несколько взрослых, сильных войнов получили серьёзные травмы, одного – насмерть задавил зверь, а все они были добытчики, которых ждали с нетерпением остальные члены племени. Группа медленно направлялась к входу в тоннель. На руках несли убитого, раненных придерживали, помогая преодолевать каменные нагромождения по дороге домой. Последним шел Тырыый и нес на руках совсем молодого подростка с сильно поврежденной ногой. Видимо во время «прорыва» мамонта, он близко находился к опасному участку и, убегая, свалился с невысокой скалы. Этого было, однако достаточно, чтобы получить сильное повреждение. Похоже, он сломал ногу. Мы бросились вниз по тропе к входу в тоннель, чтобы помочь раненым. Я совсем забыл об опасностях, подстерегающих на каждом шагу в этом первобытном мире. Все мысли были только о том, чем помочь…

Волчицу уже кто-то из своих соплеменников утащил внутрь. Вернувшись в зал пещеры, где обитало племя, мы увидели людей, объединенных общим горем. Кто-то плакал рядом с погибшим, кто-то помогал раненым расположиться на шкурах около костра. Между всех с бубном выпрыгивала шаманка Кымык, призывая духов и богов на помощь в излечении раненных и принятии в верхний мир душу умершего охотника. Я с Ырыс подошел к вождю, хлопотавшему над подростком.

Перелом ноги был серьёзным, но сильных повреждений верхнего слоя кожи было не так много. Моя жизнь до сего дня проходила в семье медиков, и я имел представление о том, что, в первую очередь, надо было предпринять в таких случаях. Найдя толстую палку, я жестами попросил девушку найти несколько узких полосок кожи. Сняв меховую куртку и футболку с себя, ножом отрезал от низа футболки пару полос ткани. Оделся. Зачерпнув пригоршню воды из ближайшего родника, полил на поврежденную кожу, чтобы смыть кровь и после, замотал рану тканью, чтобы кровь остановить. К этому времени Ырыс принесла обрезки, которыми я очень осторожно примотал найденную палку к поврежденному участку ноги, чтобы закрепить сломанную кость в нормальном положении и не давать сгибаться в месте излома. Оставалось надеяться, что рана не начнет гноиться, кость срастётся правильно и всё быстро заживёт. В то время, когда мы «колдовали» над переломом, подросток от боли то выкрикивал, то бледнел, то его бросало в пот, но вёл он себя достойно, как полагалось взрослому неандертальскому охотнику. Чтобы как-то отвлечь его от проблемы, я сунул ему волчонка, которому так понравилось катание на руках, что даже когда я ссадил его на землю, он как хвостик, таскался за мной и поскуливал от голода. Сначала мальчик отнесся к зверьку, как к потенциальной жертве и хотел, было, свернуть ему шею, но Ырыс что-то шепнула и его, как подменили. Превознемогая боль он посадил волчонка на руки, попросил Ырыс дать небольшую кость из валявшихся объедков невдалеке от костра, и когда она принесла – сунул животному. Тот от удовольствия даже заурчал… Когда я закончил около-медицинские процедуры и закрепил на ноге импровизированную шину, вождь помог уложить его удобнее к костру. Волчонок теперь в этом мальчике признал «новую мамку» и, скорее всего потому, что его одежда была скроена из волчьей шкуры, и её запах отдалённо напоминал «своих». Потом я узнал, что ему шепнула моя спутница. Оказывается, что принять из рук «высокого гостя» любой подарок, означает – стать избранным и получить привилегированное положение в племени. То же случилось и в случае с самой Ырыс, когда она сама была подарком, и в случае с вождем, когда я подарил ему маску. Тем временем племя готовилось к траурному погребению. Неандертальцы не были людоедами и уже тогда знали о богах, приходящих иногда к ним, и о том, что соплеменники не просто умирают, а это боги забирают их Души с собой. Для «дальней дороги» – умершего одевали в хорошую одежду, вкладывали в руку копьё или каменный топор, и хоронили в углу пещеры, лицом к тому тоннелю, из которого я недавно появился с «Учителем». Видимо для того, чтобы не пропустить приход богов и уйти вместе с ними. На ритуал погребения я не хотел идти, уж больно зловещим он мне показался, да и покойник меня как-то не радовали своим окоченевшим телом. Я поймал себя на мысли, что того, животного страха, как раньше, я не чувствовал. Просто, многие, увидев умершего – обязательно пытаются себя поставить на его место, представить других вокруг, и так становится себя жалко… Чтобы мозг не выдумывал всякую нелепицу, я попытался отвлечься, занявшись другими делами.

Позвав Ырыс с собой, я решил вернуться на гору и предложил ей собрать в округе лекарственные травы. И вот вновь плоский камень на выходе из пещеры. Теперь мы пошли не вверх, а наоборот – вниз. Я помнил, как мы с бабушкой, которая всю жизнь проработала аптекарем, каждое лето ходили в лес собирать травки, а потом сушили их в сарае, подвешивая пучки на верёвку. На растерянной физиономии Ырыс я прочитал, что она вообще ничего не знает о лекарственных свойствах растений. Бросалось в глаза, что в пищу у племени шло только мясо. Ни чего из растительности, ни в сушеном, ни в свежем виде – у них не использовалось. Я махнул ей, следовать за мной и, с видом знатока, стал исследовать территорию, ниже выхода, где в низине виднелось много растений, а земля была больше похожа на луг или даже болотце. Спускаясь, я обнаружил, что подавляющее большинство из них мне совсем не знакомы, правда скоро попались заросли Душицы и несколько кустиков Зверобоя. Ниже нашел розетки Подорожника, а когда под ногами стала хлюпать вода – я нарвал Багульника. Сильно внимательно разглядывать травки я не стал из-за спутницы, которая тревожно озиралась по сторонам и всё время, жестикулируя руками, призывала вернуться. Наверно боялась нового нападения хищников, подумал я. В низине летали тысячи кровососущих гадов. Я не забывал иногда смазывать себя мазью от комаров. Погода была такая неустойчивая, что показалось – за сутки прошел год. Ночью летел снег, днём низкие тучи сменялись ярким солнцем, резкий ветер то стихал, то вновь дул с неистовой силой, даже пытался пойти дождь, но потом опять прояснялось. Подумалось, что в таких условиях очень сложно выживать как животным, так и растениям. А уж как тяжело было переносить перепады неандертальцам. Солнце быстро приближалось к горизонту и резко стало смеркаться. С озера потянуло сыростью и холодом.

Пока мы возвращались в пещеру, я нарвал березовых листьев и как мог, объяснял Ырыс назначение каждого растения. Не сказать, что она многое поняла, но её глаза смотрели с большой заинтересованностью на каждую травку. По пути в пещеру я набрал несколько горстей брусники, в огромном количестве росшей на камнях, покрытых мхом и сухими еловыми иглами. Угостив девушку немного недоспелой брусникой, я вызвал у неё испуг. Она боялась жевать её точно так же, как я боюсь пробовать на вкус мухомор. Но, глядя на мою довольную физиономию, всё-таки рискнула. Не сказать, что ей очень понравилось. Конечно, если бы я дал горсть земляники, это было бы вкуснее. Но на вкус и цвет, как говорится – товарищей нет. Ей, кстати, брусника понравилась, но только самая спелая и до входа, она шла и срывала самые красные ягоды с бело-розовых гроздей, свисавших с камней. По дороге в пещеру я сожалел, что не видел грибов. Маслята были бы кстати. Но, увы, не попались.

Дойдя обратно, до костровища племени, мы поняли, что захоронение затоптанного мамонтом соплеменник уже закончилось и всё племя собралось у костра во главе с Вождём Тырыыем и шаманкой Кымык. Люди, рассевшись вокруг яркого пламени и закрыв глаза, мерно покачивались в такт постукиваний в бубен с поднятыми руками. Вождь жестом пригласил сесть нас и когда мы присоединились, ритуал продолжился. Было похоже, что племя провожало Душу умершего на встречу к богам, и им для этого было совсем не нужно зрение. Они просто сидели с закрытыми глазами и представляли того, с кем прощались. Порция травки из рук Кымык вновь упала в костёр, а удары бубна усилились. Племя, опустив руки, продолжало покачиваться, не размыкая век, и мерно бубнить что-то себе под нос. Вновь я ощутил плавный переход в «другое осознание» окружающего мира и вновь – весь мир был соткан из миллионов энергетических нитей… Я видел яркую светящуюся точку, зависшую над нами в нерешительности, и круг энергии вместо племени. Всполохи плазмы, то тут, то там были направлены к точке и, как будто, наполняли её энергией, подталкивали к решительным действиям. Где-то высоко над головами, энергия создавала нестерпимо яркое свечение, и даже с закрытыми глазами было больно смотреть на неё. Точка медленно, под звуки бубна и всполохи энергии племени поднималась к этому свету по восходящим нитям, которые пронизывали всё, и казалось, что даже мы – это и есть толстые связки нитей. Сколько времени прошло, ни кто не считал, главной задачей было «проводить»… Возможно, мы просидели так всю ночь… и вот это случилось. Набрав скорость, яркая точка устремилась в «верхний свет» и слилась с ним. Всё погасло. Ритуал был окончен. Мы с Ырыс медленно потащились к своему костру. За время нашего отсутствия – он не погас и горел, как будто только что в него подбросили веток. На рогатине висел зажаренный кусок мяса. Перекусив немного, уставшие, мы завалились на шкуры у костра и заснули.

– Крепкий сон – залог здоровья, – раздалось за правым плечом.

Да, это была она, «Учитель». Я уже соскучился по её голосу. Было впечатление, что прошла вечность. Я был так рад его слышать, что казалось – выпрыгну сам из себя… Я ждал, когда она расскажет о «пути домой», но сейчас речь пошла о другом. Ей хотелось, чтобы я постарался передать максимум своих знаний и умений, понятных для этих людей, которым был научен взрослыми в своём мире. Наставница была довольна тем, что я уже начал делать это, ведь она наблюдала за каждым моим шагом, но всегда давала право выбора. Еще сказала, что трудности на пути неизбежны, но я должен полностью победить свой страх, и я на пути к этому. Напоследок – обещала надолго не исчезать и, исчезла… из сна.