Солнце было в зените, когда мы, немного отдохнув и обсохнув, решили определить план дальнейших действий. Было решено разделить обязанности. Один охотник пошел в обход по сосняку за хворостом, второй на охоту, Ырыс было поручено находиться около костра, поддерживая его горение и приготовить еду, когда второй охотник принесет добычу. Я достал из непромокаемого пакета коробок со спичками и разжег небольшой костерок из сухих сосновых веточек и мха. К этому времени охотник, бродивший по округе, выполнял своё поручение очень хорошо и хворост на поляне прибывал. Грибы, которые я собрал по пути до реки, пришлось выбросить из-за того, что они раскрошились в сумке, да и когда я предложил Ырыс попробовать поджарить жалкие остатки вместе с другой пищей, она скривилась, как будто я предложил ей поцеловать жабу. Выкинув всю грибную труху и прочий мусор из сумки, я решил заняться изготовлением плав-средства. Мы с Тырыыем направились на обследование окрестностей, чтобы определиться, из чего лучше сделать плот. По ходу следования нам попались не очень толстые, но достаточно прямые сосенки, которые можно было попробовать срубить. Правда, каменный топор – вещь ненадёжная и после нескольких мощных ударов вождя, край топора сильно раскрошился. На такой поворот я и не рассчитывал. Совсем забыл об отсутствии нормальных топоров и пил в каменном веке. Хорошо, что камни под ногами состояли из плитняка и неандертальцы за тысячелетия своего существования отработали технологию быстрого создания топоров из подножного материала. И вот с упорством и потом, заливающим глаза, было завалено пять небольших сосны. Потом мы отмерили нужной длины стволы и откромсали ветвистые кроны. Раскроив ножом одну из толстых шкур на ремни, связали этими ремнями четыре бревна по периметру и одно в центре по диагонали. Получилась жесткая конструкция, которую мы кое-как сдвинули по скользкому берегу ближе к воде. Часть крон притащили сюда же и втолкали толстые ветви между брёвнами. Другую шкуру по углам натянули поверх плота. По нашему мнению – получилась неплохая конструкция. Возвращаясь к месту стоянки, с усталостью и удовлетворением в душе почувствовали запах жаренного на костре мяса. Слюни до краёв наполнили мой рот. Я сразу почувствовал бешеный голод. И уже было наплевать на то, что жевать мясо приходилось без соли. Подкрепившись свежим молоденьким олененком, пойманным вторым охотником, и оставив немного мяса в дорогу, мы пошли в сторону плота. Приблизившись к берегу, вождь вдруг насторожился и поднял вверх руку, призывая всех остановиться. Мы замерли и в шуме воды вдруг выделились звуки, похожие на выкрики людей. Один из охотников крадущейся походкой вернулся на горку, где догорал огонь костра, огляделся по сторонам и очень быстро сбежал обратно. Со стороны камышей в нашу сторону быстрым шагом двигалась, постоянно оборачиваясь назад, группа белых охотников, и во главе их вышагивал всё тот же горбатый шаман. Только было не понятно, бегут они за нами, или убегают от кого-то. Времени на раздумья не оставалось, охотник схватил горящую головню из костра и поджёг ближайшие сухие заросли камыша, чтобы остановить быстрое приближение преследователей. Мы кинулись с бешеной скоростью сталкивать подготовленный плот в воду. Мощный поток резко подхватил наше суденышко и только по счастливой случайности все держались за край. Это обстоятельство спасло, так как резкий рывок воды рванул за собой плот, и мы оказались в речном потоке, по уши в воде, и если бы кто-нибудь остался на берегу, он бы уже не смог догнать быстро уплывающий плот. Все вцепились в шкуру, закрепленную на поверхности плота, и по очереди стали выбираться наверх. Бревна были не очень толстые и когда мы занимали места на поверхности плота, он медленно, но верно погружался глубже в воду.

В это время преследователи, убегающие от носорога, которого мы встретили спящим, а они, видимо, уже пасущимся на охраняемой личной территории – выскочили на берег. Их возмущению не было предела и в бессильной злобе они начали кидать в нашу сторону камни, а несколько человек выстрелили из примитивных орудий, напоминающих луки. Я уже выбрался на плот, когда в лицо что-то ударило, из глаз «полетели искры», показалось, что нижняя челюсть вдавилась в горло… и я отключился. Когда я открыл глаза, вода, бьющая о край плота, захлёстывала на лицо, а рядом сидела Ырыс и трясла меня за меховую куртку. Я почувствовал себя боксёром на ринге, попавшим в нокаут. Постепенно туман в голове рассеялся, мысли собрались в кучу. Ощущение тепла на лице вдруг отрезвило. Я провел рукой по болящей, нижней челюсти, приподнял руку и чуть вновь не потерял сознание. Вся ладонь была густо вымазана кровью. Холодная вода и трясущая меня за плечо Ырыс не дали вновь уйти в отключку. Когда я опять открыл глаза и постарался со спины перевернуться на живот, все успокоились за моё состояние, и у меня появилась возможность точнее определить место кровотечения. Больше всего болела нижняя губа и, казалось, что вылетели передние зубы. Пощупав их, убедился, что все на месте, но на переднем верхнем появился небольшой скол. А вот нижняя губа распухла и из нее тихо лилась кровь. Я зажал «пробоину» пальцем и, нашарив в сумке на дне листья подорожника, собранные на горе у озера, прижал один из них к губе. Попытался вспомнить последний момент перед отключкой. Похоже, что один из брошенных в нашу сторону камней достиг своей цели и слава Богу, что камень оказался небольшой и летел по касательной, слегка зацепив моё личико. Одному из охотников повезло меньше. В ногу воткнулась стрела и он сидел, зажав рукой место раны, после того, как вождь помог ему извлечь стрелу из бедра. Вдали, откуда мы уплывали, валил густой, чёрный дым и яркие всполохи пламени вырывались из зарослей сухого камыша, подожженного одним из охотников. Тем временем мутный, бурлящий поток нес нас по течению с бешеной скоростью. Я вспомнил ту мелкую, извилистую речку из моего времени, которая протекала через долину, вдоль Ильменского хребта и сравнил её с этим бурным потоком, несшим нас сейчас на север и не нашел ни какой аналогии между ними. Хуже всего было то, что в спешке, убегая от преследователей, мы не приготовили и не взяли с собой длинных палок-шестов, чтобы как-то регулировать наше движение. Это означало то, что мы не могли сейчас прибиться к берегу в нужном месте и неминуемо «пролетим свой причал» и река унесет нас в сторону ледника, а там, правее вдоль него и мы окажемся в «Большой воде», намного дальше от озера, чем мы были, когда сидели в «Пасти дракона». Вот такие грустные мысли поселились сейчас в моей голове. Течение было быстрым, и берег был усеян острыми каменными глыбами. Наверняка и в русле реки были такие же, что наводило на смутные мысли о нашей судьбе – упади мы в воду с плота. Понемногу мы успокоились. Раненому перетянули кожаным ремнем рану, чтобы остановить кровь. Радовало одно – мы успели вырваться из лап преследователей, где нас неминуемо ждал ритуальный костер. И это бы случилось, если бы не шерстистый носорог, по территории которого и мы и они следовали. Просто нам повезло чуть больше, и носорог стал естественной задержкой, давшей нам шанс. Потом мне Тырыый рассказал, как легко уходить от лобовых ударов этих огромных монстров. В последний момент нужно резко повернуть в сторону от направления, в котором движется животное, а такая огромная туша по инерции пролетит мимо, не успев притормозить. Главное не попасть под удар рогом или ногой. Удивляло тупое упорство, с которым племя чужаков преследовало нас. У меня вообще, сложилось впечатление, что шаман-горбун, это мой злой рок, преследующий меня по пятам и причину этих преследований нужно искать не в простом желании закончить похоронный или охотничий ритуалы, она была где-то глубже.

Пока я размышлял о горбуне и держал руку у нижней губы, чтобы остановить кровь, мимо нас проплывали огромные скалы, поросшие величественными елями. Скорее это не они мимо нас, а мы мимо них проплывали. Я вертел головой по сторонам и по отдалённым чертам общего облика окружающих хребтов узнавал местность. Сейчас мы находились в районе будущей плотины в старом городе, где река должна была сделать влево поворот на девяноста градусов. Вокруг конечно, ни города, ни тем более, плотины не было, и скалы, между которыми несло наш плот, были голыми и отвесными. Поверить не мог, что я на велосипеде в этом районе почти каждый день гонял, точнее – буду гонять, по нескольку часов. Мои страдания вдруг сменились нервными смешками. На неуправляемом плоту, на половину в воде, сидело три калеки и два здоровых человека, но и те были вымотаны приключениями, холодом, сыростью, флорой, фауной и назойливыми преследователями. Смешки были не от нашего состояния, а оттого, что река со всего разгона влеплялась в скалу, стоящую у нее на пути и уходила влево. И вот эта скала становилась ближе, с каждой секундой приближая неминуемое столкновение. Каждый из нас видел это сближение и каждый превращался в подобие пружины, готовый в любую секунду среагировать на удар. Все вцепились в бревна плота и ждали. Десять, семь, пять, три, метра… рывок плота в метре до стены застал нас врасплох. Мы ждали лобового удара, но ни как не могли предположить, что под водой плот «зацепится» за подводную каменную глыбу. Но крепкая хватка за бревна и шкуру помогла. Нас, сидевших в ожидании «финала плаванья», опрокинуло вперед, но ни один не слетел с плота. Кувыркнувшись, я оказался на спине, Тырыый успел для подстраховки ухватить меня за руку, а плот, зацепившись одним углом за камень, резко развернуло по течению и, отвернув от скалы, бросило в яму после порога. Мощный поток промыл такую глубокую яму, что плот, клюнув носом в нее, ушел под воду вместе с нами, как поплавок во время поклёвки. Я держусь руками за шкуру, брыкаю ногами, помогая всплыть плоту, воздух заканчивается, я ору во всё горло и вижу пузыри воздуха в воде перед своими глазами, которые выходят из моего рта и в каждом пузыре – «кусочек» моего крика. Ну, думаю – всё, утонул… и в последний момент плот выныривает, как пробка. Хватаю воздух ртом и молю Бога, чтобы вновь не нырнуть в яму. Но плот разворачивается боком и его выбрасывает из водоворота. Скрип бревен такой, что, кажется – еще секунда и развалится. Но толстая кожа, которой связаны между собой бревна, растягивается от воды, но не рвется.

После выхода из речного порога с разворотом наш плот представлял собой убогое состояние, скрипящая, разболтанная конструкция, накрытая мокрой, скользкой шкурой. Я вообще удивился, что все удержались на плоту. Громилы-охотники с вождём и мы с Ырыс, вытирали с лиц воду и с тревогой вглядывались вдаль, боясь повторно налететь на пороги. Но река после крутого поворота на северо-запад немного успокоилась из-за того, что её скорость «сбивалась» резким поворотом и вся муть в виде песка, глины и мелкого гравия оседала на дно. Река расширилась, вода разлилась по долине между горами, образовав обширное моховое болото. В центре за горную цепь уходила чистая полоска реки, а по сторонам – бесконечные болотистые заросли. Горы в этом районе течения реки находились дальше друг от друга, и вся долина представляла собой царство болотных мхов, комаров, птиц и рыбы, часто плескавшейся рядом с нашим плотом. По моим расчётам мы сейчас должны были проплывать в районе «старого города», по направлению к «мебельному посёлку». Это конечно, если считать относительно моего двадцатого века. Чтобы успеть добраться до озера на нормальном плоту, нужно было сейчас причалить к берегу и перетянуть повторно ремни, которыми мы стягивали бревна. От воды они размякли и растянулись, а от этого – ходившие ходуном брёвна терлись между собой и заунывно скрипели. Но мы в пылу погони не успели срезать колья и сейчас на неуправляемом плоту шли по воле волн в стремнине. Да, в общем-то, и причаливать в этом районе было некуда, по бортам одни болотные заросли.

Усевшись на передней части плота, я попробовал засунуть ноги в воду и как рулём, регулировать ими направление движения, но плот был массивным, на половину ушедшим под воду с пятью человеками «на борту» и, естественно, у меня ни чего не вышло. Тут я перед плотом заметил огромное бревно, обросшее водорослями или мхом. Его тоже несло параллельно нашему плав-средству по течению реки. Ноги мои были еще в воде и я решил отпнуть его от нас, чтобы не столкнуться где-нибудь в порожистом месте, и вот я уже в замахе коснулся края бревна, как вдруг оно ожило, изогнулось и передний его край, развернувшись в сторону плота, превратился в голову огромной рыбы, которая приоткрыв пасть – сверкнула на солнце рядом тонких, но очень острых и многочисленных зубов, наклоненных внутрь рта под небольшим углом. Я сразу признал в ней громадную старую щуку. Таких огромных экземпляров мне не приходилось еще встречать в жизни и та, которой я испугался на рыбалке с родителями, показалась мне мальком, в сравнении с этим хищником. Длина её была не меньше четырёх метров, а толщина в мой обхват. Я даже сам не успел заметить, как мои ноги вылетели из воды. Сейчас гигантская щука напомнила мне морских акул, о которых рассказывали в моей любимой передаче «В мире животных». Щука развернулась к нам мордой, и подплыла вплотную к плоту. Её зловещие золотисто-черные глазки «сверлили» нас из-под тонкого слоя воды. Неандертальцы в оцепенении смотрели на речное чудовище, их охватил какой то божественный ужас. Охотники и Ырыс легли на животы, уткнулись головой в пол плота и бубнили себе под нос какие-то заклинания. Вождь стоял рядом на коленях и тоже шевелил губами. Но мне казалось, что рыба смотрела именно на меня, и этот взгляд вгонял в мелкую дрожь. Я в нерешительности сидел, как завороженный и смотрел ей в глаза. Чем больше я вглядывался в них, тем меньше страха оставалось во мне самом. Тот затаённый страх глубины, который я испытывал до «переброски» в это ледниковое время, постепенно исчезал, как будто щука вытягивала из меня через энергию взгляда этот самый липкий страх, каплю за каплей… Рыба периодически шевелила жабрами, работала боковыми плавниками, как стабилизаторами высоты, а хвост выполнял плавные движения, сохраняющие одинаковую скорость движения с плотом. Так мы плыли несколько минут, глядя друг другу в глаза, и в какое-то мгновение щука сделала еле уловимое движение головой и плавно, быстро ушла на глубину под плот.

Долго еще после этой встречи охотники крутили головами вокруг плота, пытаясь заметить «тайные происки» щуки. Им всё время казалось, что это приходил «Дух реки», чтобы забрать всех с собой на дно, но я, как «представитель ЩИЛПов» уговорил его не делать этого. Я пытался сказать, что я ни слова не проронил с момента появления и до исчезновения речного гиганта, но они и слушать не хотели, а Тырыый сказал, что у них принято со многими «Духами» разговаривать молча, глаза в глаза. И так всё понятно. А я точно знал, что после этой встречи я больше уже не боюсь темноты глубин, и эта щука не вернется обратно.

Река вновь изменила направление движения на девяносто градусов, на северо-восток и из-за ближайшей к нам скалы по правому борту стал открываться вид на цепь более высоких гор поросших гигантскими, красивейшими елями и перед ней огромную вытянутую долину, по которой протекала река. Долина представляла собой огромную площадь с небольшими возвышенностями, поросшими сосной и низкими участками с луговой растительностью. У самой реки, имевшей стремнину и широко разлившиеся берега, виднелись заболоченные, поросшие мхом участки. Верхушки гор были покрыты снегом и льдом, который сверкал всеми цветами радуги на ярком солнце. Погода менялась со скоростью звука, вчерашнее ненастье и утренний туман сменились прозрачностью и голубизной бескрайнего неба, а холод и ветер – жарой и штилем. Конечно, если жарой можно было назвать то время, когда в мокрой одежде из шкур было жарко сидеть на плоту. Река вальяжно несла наше ветхое плав-средство ближе к горной цепи, уходившей за горизонт. По всем очертаниям гор и направлению движения реки было похоже, что мы доплыли до Ильменского хребта и теперь плавно движемся в сторону «Больших льдов», именно в том направлении, куда было нам надо. Хребет, который я привык видеть в своём мире двадцатого века, был мало похож на сегодняшний, с белыми ледяными маковками. При виде его – дух захватывало. Более величественной картины, я в своей жизни, до сих пор не встречал. Приближался закат и ледяные вершины начинали отливать ярко-красным оттенком. На левом берегу в лугах мы заметили массовое движение. Охотники насторожились. В этом суровом мире врагов у них было больше, чем друзей. Но, немного приблизившись, мы увидели мирно пасущееся стадо диких лошадей и недалеко от них щипали траву два огромных мамонта. Гигантские бивни устрашающе закручивались и торчали в разные стороны, предупреждая «врагов» о недопустимости, даже в мыслях, напасть на этих гордых и свободолюбивых животных. Сидя на плоту, на половину промокшими, мы лелеяли надежду, что наш плот прибьет к какому-нибудь берегу, чтобы мы смогли разжечь костер, обсушиться, перекусить. Но река упрямо несла нас по стремнине и не хотела отпускать из своих объятий. Спасение пришло, вдруг, само собой. Плот на самой широкой части реки уперся во что-то. Мы огляделись и поняли, что нас вынесло на песчаную отмель, нанесенную рекой на правый берег, а сама река по излучине плавно завернула влево за небольшую возвышенность. Мы с облегчением выдохнули.

По моим расчётам, половину пути мы уже проплыли, и до озера осталось километров двадцать. Но это, если считать по прямой. А какие река будет давать изгибы и повороты, я не знал, хотя можно было предположить, что русло сформировалось очень давно, до оледенения и не изменилось вплоть до моего двадцатого века. Спрыгнув на песчаную отмель и вытащив плот из воды, чтобы его не унесло, мы с огромной осторожностью двинулись к ближайшим зарослям, внимательно отслеживая каждое движение в поле нашего зрения. Вдруг все хором вздрогнули из-за того, что у самого берега с нагромождения бревнышек и веток соскочила в воду семейка темно-коричневых крупных грызунов и уплыла в неизвестном направлении, ни разу не вынырнув. Да, это были бобры и куча веток, это их хатка, было похоже, что семейство грелось на солнце, а мы их спугнули. Я любил читать о животных и, вспомнив один рассказ, подумал, что если бобры испугались нас, значит, их уже пугали или обижали люди, а иначе бы они на нас не обратили ни какого внимания. Это настораживало. Оглядевшись по сторонам – пришел к выводу, что не зря наши предки выбрали для поселения это место. Даже в эпоху оледенения, в период временного потепления климата, когда жарой считалась температура в шестнадцать градусов, эта долина казалась райским уголком. Не зря наш город Миасс назовут «Городом в Золотой Долине» и я понял сейчас, что не только запасы золота делали его таковым. Закрытая со всех сторон горами, защищавшими от ветра и холодных масс воздуха, долина напоминала волшебную страну с домиком Гингемы, саблезубыми тиграми, соломенным Страшиллой, крылатыми обезьянами Бастинды и волшебником Изумрудного города. Так реально казалось, что за кустами начинается дорога из желтого кирпича, но факты предыдущих злоключений омрачали этот сказочный образ, всплывший в моём подсознании. После борьбы со стихией я совсем забыл о разбитой губе и вот теперь, когда ноги встали на твердую землю, а чувство самосохранения автоматически перешло в «сонный режим» я вспомнил о прилетевшем в лицо камне, опухшей губе и ладонях в крови. Встав на колени перед заводью, где стоячая вода могла заменить зеркало и, глянув на своё отражение – ужаснулся. Из зеркала воды на меня смотрел лохматый, грязный, с опухшей губой и мелкими ссадинами беспризорник, как Мустафа из кинофильма «Путевка в жизнь». На губе образовалась «пробоина», через которую можно было вставить карандаш. Но моя губа была мелочью в сравнении с распухшими от порезов ногами Ырыс и пробитом стрелой бедре одного из охотников. Вождь углубился в подлесок, пока мы разглядывали свои травмы, а второй охотник принялся собирать дрова для костра. Пока не стемнело, я прошел вдоль берега и попытался найти свежие листья подорожника для разбитых ног дочери вождя, ну и всё остальное, что может иметь хоть какую-то ценность с точки зрения моих личных знаний. Очень много растений, конечно, я встретил впервые, но подорожник всё же попался и я подал его раненным, чтобы приложили к травмированным участкам, сверху прикрыли крупными листьями лопуха, как бинтом и подвязали полосками кожи. Но кроме растений я, пройдя вдоль береговой отмели, нашел большое количество двустворчатых моллюсков, очень сильно похожих на тех, которые встречались на старогородском пруду во время каникул, когда я большую часть времени проводил у деда с бабушкой. Если я не рыбачил на даче, то с утра бежал на пруд с удочкой. Крупные улитки по всей береговой линии пестрели своими зелено-коричневыми в полосочку створками и были размером с ладонь. Однажды уплыв с дядькой на лодке вверх пруда ловить щук, мы забыли взять сумку с едой. Когда пришло время обеда – он накормил меня сваренными на костре в котелке «пельменями». Так дядя назвал белые комочки мяса, пахнущего рыбой и болотом. Вдобавок ко всему, они скрипели на зубах мелким речным песком. Как потом оказалось, это и были улитки, которых он набрал на берегу и, отделив от створок – сварил. Без соли мне эта еда тогда показалась гадостью первостепенной, но, как говорится – на безрыбье и рак – рыба. Но сейчас, когда я мокрый, голодный, продрогший, нахлебавшийся воды и получивший по физиономии булыжником, собирал этих двустворчатых моллюсков, я был несказанно рад. Ходя на отмели, по колено в воде стопы мои проваливались по щиколотки в нанесенный рекой ил, при этом создавалось ощущение, как будто я хожу по мягкому ковру. Тут мой большой палец левой ноги наткнулся на что-то колючее и вдруг, я ощутил резкую боль. Рефлекторно я одёрнул ногу из воды и, о Боже, мне в палец вцепился клешнёй огромный рак, второй – он грозно щелкал, задрав её над головой. При этом хвостовая часть рака с молниеносной скоростью билась взад – вперед в попытке уплыть, но так как рак висел на моём пальце в воздухе, то эти дрыганья только разбрызгивали по сторонам остатки воды с хвоста. Выбросив под ноги моллюсков и взяв сверху рака за панцирь, я аккуратно разжал клешню, освободив палец, и оценивающе посмотрел на потенциальный ужин. Размеры впечатляли! Нащупав в сумке фонарик, попытался включить его, но вода, попавшая внутрь во время плаванья, не дала возможности воспользоваться чудом техники двадцатого века, нужно было просушить батарейки и не факт, что они снова бы заработали. Пошарив по берегу, я обнаружил еще несколько представителей этого вида ракообразных. Ужин уже был обеспечен, только я не представлял, как эту речную живность сварить, ведь глиняные миски остались в пещере с Сыдынгом. К счастью на берегу было очень много скальной породы от отступившего когда-то ледника, и среди обломков камней я всё-таки нашел один вогнутый экземпляр, способный удерживать на поверхности немного воды. К этому времени один из охотников уже собрал «валежника» для костра, а второй из нескольких жердин, подобранных поблизости сделал подобие шалаша, накрыв крышу отвязанной от плота шкурой, и сверху прикрыл «лапником» от елей, росших неподалёку. Последними сухими спичками из пакета я разжег огонь. Получилось уютно и тепло, так как лёгкий вечерний ветерок, дующий с реки, направлял тепло костра на наш шалаш, согревая нас от вечерней прохлады и заодно – просушивая наши вещи. К этому времени из зарослей появился Тырыый с небольшой тушкой какой-то козы или косули. Пока он разделывал тушу, мы найденный камень я положил в центр костра. Когда от пламени камень стал нагреваться, я полиэтиленовым пакетом, в котором у меня недавно лежали спички, зачерпнул воды и аккуратно налил в выемку. Туда же бросил несколько моллюсков, отделенных от створок. Получилась импровизированная сковородка. По мере выкипания, несколько раз доливал, и вот, когда, на мой взгляд, улитки были готовы – палочкой наткнул одну и подал для дегустации Вождю. Вторую взял сам и, попробовав, решил что съедобно. Глядя на меня и вождя, остальные тоже подхватили по одной и съели. За улитками, следующей партией я запустил раков. Подливая на камень воду, и подкладывая в огонь хворост, я кое-как приготовил этих гигантов, всё время переворачивая их. Просто, выемка в камне была не очень глубокая, и вода закрывала их только наполовину. Но вот и раки были красного цвета, как положено. Взяв первого, я оторвал хвост, разломал край хитинового покрова и, выдернув из него розовое нежное мясо, протянул Тырыыю. Презентация новых пищевых продуктов продолжалась. Вождь высоко оценил вкусовые качества рачьего мяса, забыв на время о куске косули, приготовленном к жарке на костре. Стемнело. Неустойчивая погода вновь принесла со стороны ледников холод.